здесь? – спросил меня старый привратник,
– Да, еще несколько минут. Как только кончу молитвы, я приду к вам.
– Ну и прекрасно.
– Покажите мне только дорогу, как пройти к вам…
– Очень просто. Отворите дверь, спуститесь по лестнице и вы тотчас найдете мою комнату, дверь я оставлю отпертой. Это будет шестая после стрельчатого свода, на четвертой площадке лестницы. Вы войдете в коридор, кончающийся аркадой; тут еще стоит статуя блаженной Иоанны Французской. Ошибиться невозможно.
Хотя я и находил, что эти указания были вовсе не так ясны, как думал привратник, однако я отвечал:
– О! да, я найду без труда…
– Не задолго до полуночи, – продолжал старик, – вы услышите, как отшельник зазвонит в колокол, обходя дозором по коридорам. Если вы еще будете здесь, уходите, не теряя времени… особенно… особенно не оставайтесь в оружейной после полуночи.
Сопровождая последний совет многозначительным взглядом, старый привратник оставил меня. Было около десяти часов вечера.
XLII. Привидения
Оставшись один, я раскрыл молитвенник и начал читать вечернюю службу, но, признаюсь, с сердцем взволнованным и с тревожными мыслями. Я чувствовал тот неопределенный ужас, который внушает нам неизвестная опасность, ту необъяснимую боязнь, которую порождают в нас темнота и уединение. Медная лампа, поставленная привратником на столе возле камина, разливала около себя тусклый свет, от которого отдаленные части зала казались еще темнее. Вне светлого круга я видел только смутные формы, которые иногда казались мне движущимися. Порывы бури производили странный шум, врываясь в пустые комнаты и бесконечные галереи.
Глаза мои были устремлены на молитвенник, но думал я о другом. Против воли я говорил себе, что замок, в котором я находился в эту минуту, принадлежал человеку, убитому мною! Против воли я переносился мыслью в Мальту, на улицу Стретта, присутствовал при моей дуэли и слышал, как в ушах моих раздавался слабый голос командора, говоривший мне слова, столь часто повторяемые с тех пор: «Отвезите мою шпагу в Тет-Фульк и закажите в капелле замка сто панихид за упокой души моей».
Вы согласитесь, что час и место были дурно выбраны для таких воспоминаний!.. Не раз думал я прервать молитвы и пойти к привратнику, но меня удерживало ложное понятие о чести и стыде уступить суеверному малодушию. Время от времени, я подкладывал в камин дрова, чтобы доставить себе более яркий свет, но не смел осмотреться кругом. Мне все казалось, что вот невидимая рука вдруг дотронется до плеча моего, и, обернувшись, я встречусь лицом к лицу с каким-нибудь отвратительным привидением. Я не осмеливался даже взглянуть на фамильные портреты. Если хоть на секунду я устремлял взор на который-нибудь из этих портретов, мне чудилось, будто он оживляется, а глаза и губы шевелятся. Особенно мне казалось, что фигуры великого сенешаля и его жены смотрели на меня свирепыми глазами, что они как будто покачивали головами, и обменивались между
