очень жаль, – обратился он к старику как мог почтительно и даже ласково. – Но вы ошибаетесь. Я никак не могу быть вашим внуком.
Метнул быстрый взгляд в сторону Риккарди – ну тот же понимает, что все это бред сумасшедшего, пусть уж позаботится о своем престарелом больном приятеле – и обомлел. Принц Джермонто смотрел на него со спокойным интересом, словно все происходящее было абсолютно правильным. Так же, как и его сыновья. И три нарядных синьора, оставшихся у трона. И даже четвертый, что так и держал подушку на вытянутых руках, а они, между прочим, уже начали подрагивать от напряжения… Они все смотрели на Лучано так, будто понимали, что здесь творится, и были с этим полностью согласны!
– Мальчик мой… – проговорил Джанталья, глядя на него и вправду безумными глазами. Безумными от счастья и восторга, если только Лучано хоть что-то понимал в чужих взглядах. И повторил так радостно, словно эти два слова доставляли ему наслаждение: – Мальчик мой! Ты не знаешь… Я и сам не знал до недавнего времени. Позволь, я расскажу! Моим добрым друзьям это известно, а тебе неоткуда… Идем! Идем со мной! Ах да, ключи! – Он оглянулся, ткнул пальцем в подушку и снова повернулся к Лучано. – Это ключи от нашего города. Твоего города, Лучано! Дорогой мой… – Закашлялся, но тут же заговорил опять: – Возьми их, мальчик мой. Они твои по праву. Я объявляю тебя своим законным внуком и господином Лавальи! Бери же!
Пожилой синьор с каменным лицом сделал последний разделяющий их шаг и ткнул подушку прямо в руки Лучано, а потом поспешно отступил и поклонился – низко, с невероятной почтительностью. И в точно таком же поклоне согнулись три остальные синьора у трона, а Риккарди и его сыновья склонили головы – в поклоне равных равному. Баргот бы побрал эти этикетные тонкости, которые Лучано после Дорвенны читал легко, как рецепт. Сейчас прочитанное его пугало!
– Грандсиньор… – тихо проговорил Лучано, чувствуя себя дурак дураком с проклятой подушкой в руках. – Вы ошибаетесь, поверьте…
Джанталья потянулся к нему прямо через подушку, и Лучано едва не отпрыгнул, но вовремя сообразил, что старик не настолько безумен, чтобы причинить ему вред. Точнее, безумен совсем иначе.
Он беспомощно поглядел на регалии – ключи от города, теперь это понятно. Цепь оттуда же, наверняка часть той древней цепи, которой когда-то закрывали бухту. Ну и бляха что-то такое означает, не зря же на ней крылатая ладья – герб Лавальи. Но что за бред, в самом-то деле! И почему остальные в нем участвуют, а не зовут целителей?!
И тут Риккарди впервые разомкнул губы:
– Грандсиньор Корнелли, возьмите у его высочества Лучано регалии. Мы все были свидетелями, что их передали с должным почтением и приняли как положено. Бальтазар, друг мой, твой внук нуждается в объяснениях.
Что-то дрогнуло в самом воздухе зала, и все разом изменилось. Пожилой синьор, словно спохватившись, церемонно и учтиво забрал у Лучано барготову подушку, из той же боковой двери как по волшебству появилось легкое удобное кресло
