расположены самым внимательным образом ее выслушать.
Рене делает им знак рукой, и все трое ныряют в переулок между двумя бараками. За задним концом барака девчонки отходят на несколько метров от группы мужчин, которые, судя по их тихому, почти шепотом, обсуждению и острым взглядам поверх голов, которыми они проинспектировали приближающихся девочек, ведут разговор о политике. Девочки усаживаются на корточки, поближе друг к другу, чтобы было теплее, и Рене начинает свой рассказ.
– Есть тут один охранник – он на меня смотрит.
Дита с Маргит обмениваются недоуменными взглядами. Маргит не знает, что сказать, а Дита насмешливо изрекает:
– Так охранникам как раз за это и платят, Рене. Чтобы они смотрели за заключенными.
– Он не так на меня смотрит, а по-другому, как-то очень… пристально. Ждет, пока я выйду из строя на утренней поверке, а потом следит за мной взглядом, я это чувствую. И на вечерней поверке то же самое.
Дита готова отпустить еще одну шуточку по данному поводу, упомянув кокетство Рене… но, видя, как та испугана, решает прикусить язычок.
– Сначала я не обращала на него внимания, но сегодня вечером, когда он делал обход лагеря, он отклонился от обычного маршрута по лагерштрассе и подошел к канаве, в которой мы работали. Я так и не решилась обернуться к нему, но почувствовала, что прошел он совсем рядом. А потом ушел.
– Может, он всего лишь инспектировал дренажные работы.
– Да, но потом он сразу же снова вернулся на лагерштрассе. Я наблюдала за ним: больше он никуда не отклонялся. Как будто только на меня зашел посмотреть.
– А ты уверена в том, что это всегда один и тот же эсэсовец?
– Да, низенький такой. Его очень легко узнать. – Сказав это, она закрыла лицо руками. – Мне так страшно.
Рене нужно проведать маму, и она, обеспокоенная, уходит, повесив голову.
– Девушка слишком зациклилась на этом охраннике, – с нотками презрения в голосе вынесла свой вердикт Дита.
– Ей страшно. Мне тоже. А тебе, Дита, разве тебе не бывает страшно? Ведь как раз тебя держат на особом контроле. Значит, именно ты должна бояться больше нас всех, но почему-то не боишься. Ты очень храбрая.
– Что за ерунда! Конечно, я боюсь. Но не собираюсь ходить и всем встречным-поперечным об этом рассказывать.
– Порой человеку совершенно необходимо высказать то, что он носит на сердце.
Немного помолчав, девочки прощаются. Дита выходит обратно на лагерштрассе и поворачивает к своему бараку. Пошел снег, и люди спешно расходятся по баракам. Бараки – вонючие конюшни, но там чуть теплее, чем на улице. Еще издалека Дита видит, что возле входа в барак номер 16, то есть в ее барак, нет обычных кружков людей – в первую очередь жен с мужьями, пользующимися оставшимся до отбоя часом, чтобы побыть вместе. Чуть погодя она понимает, в чем тут дело, почему никого нет. Мелодия из оперы
