себе багажа. Лицо, выдубленное выхлопными газами, алкоголем и неустанно гулявшим вокруг Центр-пойнт ветром, казалось странно здоровым, почти деревенским. Наконец она встретилась с ним взглядом: глаза были бледно-голубые.
– Я вот думаю, вы не могли бы мне подать милостыню на стаканчик чаю? – спросила она.
– Я еще больше подам, – пообещал Кэрни, – вы только скажите, что вы имели в виду.
Она моргнула.
– Ждите здесь! – велел он.
Купил в ближайшем киоске три порции «завтраков на весь день», большой стакан латте и запихал все это в пакет. Когда он вернулся в Сохо-сквер, то нашел женщину на том же месте: она присела, моргая на слабом солнечном свету, время от времени поглядывая на прохожих, а основное внимание уделяла паре-тройке гулявших перед нею голубей. Кэрни протянул ей пакет.
– Теперь скажите, – попросил он, – что вы видите.
Она дружелюбно улыбнулась.
– Я ничего не вижу, – сказала она. – Я лекарство принимаю. Я его всегда принимаю.
Она приняла у него пакет, подержала некоторое время и вернула.
– Не хочу.
– Нет, хотите. – Он раскрыл пакет и показал ей. – Смотрите! Этого на весь день хватает!
– Сами съешьте, – ответила она.
Он поставил пакет рядом с нищенкой и взял ее за плечи. Если сейчас подобрать нужные слова, она станет пророчествовать.
– Послушайте, – произнес он как мог настойчиво. – Я знаю, что вы знаете. Понимаете?
– Что вам надо? Я вас боюсь.
Кэрни рассмеялся.
– Это я боюсь, – сказал он. – Да возьмите же. Ну, возьмите.
Женщина покосилась на сэндвичи, потом оглянулась через левое плечо, словно завидев кого-то знакомого.
– Не хочу этого. Не хочу их. – Она не поворачивала головы. – Мне идти надо.
– Что вы видите? – настаивал он.
– Ничего.
– Что вы видите?
– Что-то грядет. Снизойдет огонь.
– Какой огонь?
– Позвольте мне уйти.
– Какой такой огонь?
– Пустите меня сейчас же. Пустите меня.
Кэрни отпустил ее и ушел. В возрасте восемнадцати лет ему приснился такой конец собственной жизни. Спотыкаясь, он ковылял по какому-то переулку, исполненный откровения, точно заразы. Он был стар и жалок, но долгие годы что-то прорывалось из центра его естества на края и теперь наконец явило себя, неконтролируемо пламенея в глазах и на кончиках пальцев, исторгая язычки пламени изо рта и члена, пожирая его одежду. Впоследствии он понял, что такое развитие событий крайне маловероятно. Уж кем-кем, а безумцем, алкоголиком или даже неудачником он точно не станет. Оглядываясь на Сохо-сквер, он видел, как шизики передают друг другу сэндвичи, с подозрением разворачивая упаковку и принюхиваясь. Он их взбудоражил, точно мешалка – густое варево.
