Кому это ты звонить надумал? Уж не адвокату ли? – издевался мент.
– Говорят тебе, у бабки сердце больное! – Я тоже повысил голос. – Она будет волноваться, если я к сроку не вернусь.
– Ничего твоей бабке не сделается, – отмахнулся он.
«Сделается, еще как сделается, – с тоской думал я. – До утра эти сволочи меня здесь продержат, бабуля к полночи от волнения заболеет, а к утру точно может и концы отдать… тьфу, чтобы не сглазить… А дома никого нет, помощь оказать некому, даже «Скорую» никто не вызовет».
– Давай так договоримся, – снова завел мент, – ты сейчас пишешь что знаешь, а ведь я вижу, что ты дергаешься, значит, что-то знаешь, а я потом даю тебе позвонить бабуле там или дедуле… куда хочешь. Подойдет такой вариант?
Как видно, он вник в рассуждения левого мента и понял, что я не полный идиот и признаться в убийстве девушки заставить меня будет нельзя. Тем не менее, чтобы выйти скорее из этого свинарника, а не ночевать в камере, я готов уже был рассказать им про «Ауди» и про директора фирмы «Поллукс». Но тут я еще раз взглянул на правого мента и понял, что, если я скажу ему хоть что-то, он обрадуется и тогда вообще меня замордует вопросами и не то что выпустить, а даже позвонить все равно не даст. Это только в сериале менты хорошие. А пожалеть больную старуху, которая уж точно ни им, ни государству ничего плохого не сделала, – это они не могут…
– Пока не дашь телефон, никакого разговора не получится, – твердо сказал я. – Больше никаких вариантов не предлагай.
Тут он вскочил, с грохотом опрокинул стул и заорал. Долго обзывал меня всякими словами и рассказывал, что он уже позаботится подсадить меня в такую камеру, чтобы до утра мне некогда было скучать, мной будут заниматься, и так далее и тому подобное. Я смотрел на него снизу вверх и думал, что вот прямо сейчас могу сломать ему руку или ногу, а может, и вообще убить А что, руки у меня не связаны, в любой момент могу вскочить. А ведь этот козел знает, что я владею карате, что же он так подставляется? От безнаказанности, понял я. Он знает, что он может сделать со мной что угодно, а потом скажет, что я сам упал десять раз и ударился. А я если только подниму руку, то сидеть мне ой сколько за нападение на нашу славную полицию. Вот так-то. А может, он просто не верит, что я что-то могу – подумаешь, дипломы бабка показывала, внешность-то у меня обманчива. Соблазн был велик, но я удержался. Но поклялся себе, что если, не дай бог, с бабулей за сегодняшнюю ночь что-то случится, то этого мента я найду и сделаю так, что он не то что в полиции, а нигде больше работать не сможет по причине инвалидности. Будет всю оставшуюся жизнь ездить в инвалидном кресле и вспоминать боевые полицейские будни.
В комнату заглянул левый мент. Как видно, ему тоже все надоело.
– Виктор, кончай эту бодягу! Этого в камеру до утра, и пойдем, поздно уже.
В камере пытался ко мне привязаться какой-то хмырь, привлеченный моим малым ростом – вот, мол, какого к нам привели маленького да скромного. Я его быстро успокоил, а остальным хотелось спать, так что они не
