голове, да и не больно-то хочется. Я знаю главное: сегодня, восемнадцатого июля две тысячи шестого года он выходит. Откуда? Из тюрьмы. ИК-112 в городе Гловине. Общий режим. Шесть лет.
Я ждала его целых шесть лет. Всего шесть лет. Если бы ему дали двадцать, как он того заслуживал, все было бы иначе. Возможно, я бы вышла замуж и попыталась жить дальше, позабыв про него и про Лару. Но ему дали только шесть. Шесть лет за убийство человека! Смягчающие обстоятельства, видите ли, адвокаты, деньги, связи. Ничего, несмотря на все связи, он все-таки сел, я же позабочусь, чтобы этот гад расплатился сполна.
Когда мысль о мести только-только возникла, я слегка опасалась, что на шесть лет моей ненависти не хватит, что, стоит зажить своей собственной жизнью, и вся эта затея покажется глупой и никому не нужной. Но время научило меня ждать. И через два дня мы с ним встретимся. Два дня – это такая мелочь, по сравнению в шестью годами, но мне они даются особенно тяжело. Какой он на самом деле? Сильно изменился или остался таким же, как раньше? Шесть лет назад у него была самая замечательная улыбка в мире, и светло-серые глаза. А волосы темные. Не каштановые и не черные, а какого-то неопределенного цвета, к которому больше всего подходит определение «темный». Шесть лет назад я любила его тайной любовью глупой семнадцатилетней девчонки, искренне полагающей, будто весь мир создан в угоду ее чувству. А он любил Лару, мою старшую сестру, и, что гораздо хуже, она отвечала ему взаимностью. Тогда Лара казалась мне врагом, воплощением зла, разрушающим мое счастливое будущее, а, когда ее не стало, я растерялась. Как она могла бросить меня наедине с этим миром и моей личной трагедией?
Не хочется говорить об этом, мои тогдашние переживания останутся со мной. Теперь я совсем-совсем другая.
Мне тесно в квартире. Несмотря на сделанный прошлым летом ремонт, здесь все напоминает о Ларе. А по-другому и быть не могло: я все делала так, чтобы ей понравилось. Синие обои – Ларин любимый цвет, желто-зеленая абстракция на стене – моя сестра признавала лишь такую живопись, говоря, что изобразить елочку проще, чем формой и цветом передать чувства. Ей лучше знать, она сама была художницей. Была. И теперь могла бы быть, если бы не он. Шесть лет назад он отобрал у меня и Лару, и мою первую любовь – невозможно любить убийцу собственной сестры.
Это случилось здесь, в нашей – вернее, в моей – квартире. Помню все в мельчайших деталях. Я сидела на кухне, пила чай и плакала, жалея саму себя. Салаватов снова пришел к Ларе, а мне досталось куцее "привет", лучше бы он вообще меня не замечал. А Лара не в настроении, значит, поругаются. У Тимура характер взрывоопасный, да и сестра заводится с полуоборота. И точно, не прошло и десяти минут, как за стеной раздались крики, слушая их, я плавлюсь от удовольствия. Возможно, когда-нибудь ему надоесть ругаться с Ларой, и тогда он заметит меня. Я ведь лучше, я люблю его, и буду любить всю жизнь, и ругаться не стану, ведь Лара говорит, что я бесконфликтная. Словно прочитав мои мысли, Тимур орет:
– Мне это надоело! Я ухожу, навсегда, слышишь ты?
– Катись! – Отвечает Лара.
