позволишь снова себя человеком ощутить, а не тварью проклятой? Ответ лежал на поверхности. Ответ подсказала сама Лара, которая снилась ему в ночных кошмарах и грезилась наяву.
Сначала найди. – Так она сказала.
Найди.
По моим расчетам поезд прибыл вчера. На вокзал я не пошла. Во-первых, показываться было рано. Если нарушить последовательность, замысел не удастся. Во-вторых, просто страшно, а вдруг увижу его и… Нет уж, лучше подождать. Поэтому я просто обвела знаменательную дату красным кружком и навестила Лару. Я знаю, ей нравятся мои визиты, пусть говорят, будто мертвые мертвы, но моя сестра, она и из могилы отвечает мне. Анютины глазки расцвели, значит, Лара довольна. Она всегда любила цветы.
Коротко обрезав толстые стебли роз, я пристроила букет в пластиковую бутылку. Раньше была ваза, но ее украли.
– Он сегодня приехал.
Лара улыбнулась. Удачная фотография, самая лучшая, здесь ей двадцать два, она счастливо смотрит на мир, веря, что впереди еще целая жизнь. Моя сестра собиралась дожить до ста лет, а умерла в двадцать четыре. Ублюдок Тимур украл целых семьдесят шесть лет ее жизни.
– Ты не думай, я не собираюсь отступать. Я не боюсь. Больше я ничего не боюсь. – В носу предательски защипало, пришлось потереть ладонью, стало легче. А Лара улыбается, глядит сквозь меня и улыбается.
– Интересно, он сильно изменился? Постарел, наверное, и вряд ли такой красивый, как раньше. Ты, наверное, не знаешь, я ведь тоже его любила. И тебе завидовала.
Камень холодный, и земля холодная, но на кладбище по моим наблюдениям холодно всегда: зимой чуть больше, летом меньше. Густые кроны тополей ловят солнце, и лишь редким лучикам удается пробиться к земле. Они пристыжено скользят по гранитным глыбам, в которых люди тщатся увековечить память, и, утомившись, гаснут. Трава влажно блестит, а по Лариному лицу катятся слезы. Я знаю, что это не слезы, а та же роса, что и на траве, но душа вновь скручивается болезненным штопором. Оправдываюсь.
– Ты ведь красавица, не то, что я, замухрышка. Помнишь, меня еще со всех кружков выгоняли, потому как бесталанная? Ну, и с хора, и с хореографии, и с ИЗО? Ты еще переживала, что толку с меня не выйдет.
Солнечный луч скользнул по фотографии, и мне показалось, что Лара улыбается. Она и раньше веселилась, когда меня выпирали с очередного кружка, не понимая причин моей тоски. Ну да, куда ей, она ведь всегда была самой-самой. Самая красивая, самая умная, самая талантливая… А я? Ни слуха, ни чувства ритма, ни терпения, вообще ничего. В школе с тройки на четверку перебивалась, учителя, помнившие Ларочку, тихо стонали, пытаясь подтянуть меня до сколь бы то ни было приличного уровня. Ларины друзья, сравнивая меня со старшей сестрой, неизменно приходили к выводу, что я – потрясающе бесцветна. Про кружки детской самодеятельности уже сказала. В общем, к семнадцати годам за мной прочно закрепилась репутация ленивой ничем не примечательной девицы, на которой природа, что называется, отдохнула. Только Лара говорила, что я – потрясающая, остальные же…
Остальные куда-то исчезли
