в дверь тихонько постучали – это пришел Марк; он был обросший, грязный и шепотом попросил поесть и спрятать его. Он прожил у нас несколько дней, а потом исчез. Также несколько раз после этого мы прятали в погребе Исака и Абрашу. Мама их всех очень любила, Марк вырос у нас, так как родители их (мамин старший брат и его жена) умерли рано. Рано началась их рабочая и революционная жизнь. Самому старшему из них, Исаку, в это время было 24 года, Марку – 23, Абраше – 18.
Абраша был в 1920 году расстрелян деникинцами.
За два года власти у нас менялись часто, город без конца переходил из рук в руки, кроме немцев в нем побывали деникинцы, махновцы, петлюровцы, даже банда какой-то Маруськи.
Когда начинались бои за город, мы забирались всей семьей в сарай и сидели там, только неугомонный Ленька не выдерживал и часто для разведки выбирался на крышу. Однажды он зазевался, упал с крыши и сломал себе ногу, которая болела потом всю жизнь.
К концу 1919 года мы погибали от голода. А тут появилось сообщение, что желающие могут возвратиться в Литву.
Отец куда-то бегал, потом мы сели в какой-то вагон и поехали на родину в Литву.
Наша поездка за границу продолжалась несколько месяцев. Поезд большей частью стоял, изредка ехал. За это время мы проели последние запасы. На остановках отец куда-то бегал, что-то доставал и иногда приносил поесть. В поезде было так холодно, что однажды у мамы примерзли волосы к стене вагона: помню, как папа их осторожно отрезал. В Смоленске, куда мы наконец приехали, отец с Ленькой пошел на базар, продали наши последние вещи, и здесь у Леонида украли его заграничный паспорт.
Добрались до границы. Пропускают папу, маму, меня и Тольку, а Леонида не пускают. Боже мой, какое отчаянье, сколько слез. Ничего не помогло.
И мы едем обратно в Россию. Доехали до Витебска, дальше нету сил ехать. Заболели мама, я, Толька, еле держатся отец и “виновник” всего – Леонид. Сошли с поезда, почему-то пошли в синагогу, в которой было еще много таких же, как мы. И мы остались в Витебске.
Там мы прожили с 1920 до 1925 года. Жили несколько месяцев в синагоге, какие-то благотворители помогали не умереть с голоду. Потом отец устроился на работу, получили жилье в большом, населенном евреями доме, в подвале. Мама кое-как хозяйничала, большей частью болела. Мы, все дети, пошли в школу.
Витебск
Из тетради воспоминаний Аси Ужет:
Моя школа № 1 была на Замковой улице. Когда я первый раз пришла в 1-й класс, Таня Раппопорт посадила меня с собой на первую парту и стала моей самой лучшей подругой. Таня, в отличие от меня, жила в очень красивой, богатой квартире, отец ее – в прошлом фабрикант – сумел пристроиться к советской власти. Семья была большая, шумная, дети подрастали и уезжали в Москву, в Ленинград – учиться. Мы очень дружили с Таней, часто я приходила к ним и всегда уходила сытая.
Дома было очень плохо.
