Табунов, но Грушин внушительно выставил вперед ладонь:
– Прекратите. Я вам уже сказал, что это дело берет на себя ОРАП. Райотдел может не беспокоиться.
– Интересно знать, ваш ОРАП в самом деле надеется раскрыть хоть одно преступление? – с ненавистью спросил Табунов. – Сборище бездельников, вот вы кто. Надо было этот отдел назвать АРАП! Туфта все это – ваш отдел, его задачи! Версии-то хоть у вас есть по всем тем случаям, которые вы под себя подгребли? Или только рожи умные корчите?
– Пройдите, Александр Савельевич, взгляните, это вон там, за углом, – сказал Грушин, словно не слыша Табунова.
– Вы можете творить что хотите, но я постороннего человека одного на место преступления не пущу, – заявил Табунов и зашагал вслед за Дугласом.
Допрос ведет следователь прокуратуры Советского района г. Горького Лесков Н. В.
Лесков: Геннадий Федорович, напоминаю: вы подписали обязательство о неразглашении обстоятельств этого дела. Вступать в какие-либо разговоры и давать кому-либо информацию касательно случившегося вы не имеете права под угрозой уголовной ответственности.
Паршин: Выходит, и вашим не говорить ничего? И вам тоже?
Лесков: Я имею в виду кому-либо, за исключением работников внутренних дел и прокуратуры – после предъявления ими служебного удостоверения и исключительно в служебных кабинетах.
Паршин: На папочке ОС написано – это что же, если не секрет?
Лесков: Именно секрет. ОС – особая секретность.
Паршин: Значит, правду говорят, будто там сила нечистая поработала? Или инопланетяне?
Лесков: От кого вы это слышали?
Паршин: Ну… от разных людей.
Лесков: Это довольно странно, поскольку вы являетесь единственным свидетелем по этому делу. Как только на месте преступления появились сотрудники уголовного розыска, оно было немедленно изолировано. А наши сотрудники, так же как и работники «Скорой помощи», дали подписку о неразглашении тайны. Причем они очень хорошо понимают, что это значит.
Паршин: И что это значит?
Лесков: Тайна предполагает молчание. Служебная тайна предполагает полное молчание. Полное!
Паршин: Скажите еще – гробовое!
Лесков: Не исключено.
Паршин: Вы меня пугаете, что ли? Сейчас небось не 37-й год, чтобы органы распоясывались как хотели.
Лесков: А почему вы думаете, что опасаться следует этих самых органов? Если преступники узнают, кто именно предоставил их описание следствию, я не дам за вашу жизнь и трех корочек хлебца.
Паршин: Чего?!
Лесков: Ломаного гроша не дам – так понятно?
Паршин:
