еще хуже, потому что, вместо того чтобы пройти мимо ряда похожих друг на друга Данди-кейков, спектр которых варьировался от «вроде хорошо» до «откровенно плохо», пришлось пройти мимо ряда очень разных по внешнему виду тортов, некоторые из которых переплюнули твой собственный. Когда Розалина планировала рецепт, она думала, что, если украсит шоколадный свекольный торт струйкой растопленного шоколада, струйка будет выглядеть стильно и элегантно. К сожалению, это лишь придало ему… скучный вид. Как будто девушка из фильма не снимает очки и не распускает волосы даже в самом конце.
В целом, именно такой вывод она сделала к концу выходных. Она не надеялась, что придет и сразу станет потрясающей. Разве что чуточку и в глубине души, потому что Корделия и Сент-Джон воспитали ее быть великолепной, и она была великолепна в школе, а с поправкой на кембриджские стандарты – и в университете. Она даже была великолепна на работе, хотя в основном потому, что работа была паршивой, а большинство ее коллег – подростками. И, конечно же, воспитание ребенка в течение восьми лет исправно било ее под дых. Но это было не то дело, за которое в конце ставят оценки по десятибалльной шкале.
Единственным утешением для нее было то, что в большинстве своем шоколадные торты были коричневого цвета. Так что если ее торт и был скучным, то, по крайней мере, был скучным не один, а в компании. Конечно, это еще больше выделяло торт Анвиты с ярким узором из измельченных красных чили. Не говоря уже о творении Алена, великолепном, словно весенннее утро, – гладко обтянутом бледно-зеленым масляным кремом и увенчанном листьями базилика.
Помня о диспенсерах с чаем, Розалина нервно налила себе чашку и взяла сэндвич-ролл, который, скорее всего, не осилит. И как раз нашла тихое местечко на газоне, чтобы унять подступавшее чувство неполноценности, когда заметила Алена, идущего к ней с видом, как это часто бывало у мисс Вудинг, не сердитым, а разочарованным.
О боги. Он узнал. Он точно узнал.
– Розалина, – начал он, – не знаю, как лучше выразиться, но…
– Ясно. Да. Мне надо…
– Можно я договорю?
Она бы предпочла сказать «нет» и признаться, пока он не разложил перед ней по полочкам ее плохое поведение, как невыполненное домашнее задание. Но так как она должна была извиниться, а не грубить, она не могла этого сделать.
– Прости. Да. Конечно.
– Несколько человек вскользь упомянули, что у тебя есть дочь. И мне, честно говоря, странно быть единственным, кому ты о ней не рассказала. И, признаюсь, – Ален провел рукой по волосам, – я не понимаю, как это согласуется с твоей жизнью. Ты… кого-то встретила в Малави?
Ни в одном продуманном ею сценарии финал не получался хорошим. И все-таки она почему-то не была готова к сокрушительному унижению от того, что ей придется столкнуться с собственным ужасным поведением. Она опустила голову.
– Нет. Не было никакой Малави. То есть Малави существует, но я там никогда не была. И я не студентка-медик, я… на самом деле я никто.
– Но у тебя правда есть дочь?
– Да. Ее зовут Амели. Ей восемь. Она
