снова ускорили шаг.
– Впервые я встретился с Содаром, когда был еще ребенком, – рассказал кузнец. – На Иннистиуле.
– Значит, еще до того, как стал работорговцем?
Шраон покачал головой:
– И да и нет. Слышал когда-нибудь выражение: некоторые рождаются рабами? На Иннистиуле так оно и есть. Но родиться там можно как рабом, так и работорговцем. Со мной случилось второе. Семейное дело, видишь ли. Варишься в этом с рождения, свято веря, что весь мир так и устроен. Но Содар открыл мне глаза.
– Сколько тебе было? – спросил Аннев, который с жадностью впитывал каждое слово.
Содар никогда не делился с ним такими подробностями своей жизни, как и Шраон – ни разу за все годы, что Аннев знал его в Шаенбалу.
– Думаю, лет пять. Уже не помню, что привело Содара на остров. Он привез с собой двух мальчишек – Тэйна и Туора. А еще женщину… запамятовал ее имя.
– Так ты знал моего отца?
– Это громко сказано. Туор был немного старше, но в детстве разница в несколько лет – пропасть. Так что вместе мы не играли. Содар дружил с моим отцом и появлялся в нашем доме. Помню, вокруг него часто собиралась толпа и он рассказывал чудные истории, приправляя их магическими фокусами.
– Содар развлекал толпу историями? Как наш Йохан, свечник?
– Да из Йохана рассказчик – что из меня ювелир. – Шраон с презрением сплюнул. – Он свои байки травил, только чтобы продать побольше свечек. А вот Содар… да ты вспомни его службы – заслушаешься! Там и магия не нужна.
– Зато она была нужна раньше, – глухо промолвил Аннев. – Чтобы спасти моих родителей.
Шраон прищурил свой единственный глаз:
– Содар спас тебя, Аннев. Иначе тебя забили бы камнями, как и твоего отца. Жаль, что меня там не было. Как знать, может, мы с Содаром и могли бы как-то остановить… Да что толку об этом говорить – этих людей уже нет. Кто-то давным-давно умер, кого-то сожрали тени…
Тут Шраон замолк, и внезапно Аннев вспомнил, как погибла Аланна: ее утащили под землю эйдолоны, и Шраон, как ни пытался, так и не смог вытащить ее из сумеречного омута.
– Расскажи мне о Долин, – попросил Аннев, меняя тему разговора. – Или… о Гвен?
Шраон, задорно крякнув, свернул в какой-то узкий переулок. По обеим сторонам улочки, тесно прижимаясь друг к другу, высились дома, наполовину скрытые под навесом крыш.
– Скажем так, Долин – ее рабочий псевдоним, такое имя она ставит на своих изделиях. Думаю, она просто не хочет себя выдавать: пусть люди считают, что она мужчина, тогда и товар станут брать охотнее.
– Так почему ты решил, что она сможет снять эту руку?
– А это, – сказал Шраон, сверкнув единственным глазом, – Гвен тебе сама объяснит.
– Постой, ты ведь сказал…
Но Шраон не дал ему закончить.
– Мы пришли! – объявил он, ухмыляясь во весь рот.
Они остановились у приземистого каменного дома. Вывеска отсутствовала, дверь давно почернела от сажи.
– Помни
