из них и выбрать те, на которых он мог бы сконцентрироваться. Таких переживаний оказалось два. Первое – досада на друзей. Они шарахаются от него как от зачумленного, и от этого так обидно! Но если из-за него с ними приключится что-то плохое, он никогда себя не простит, а потому при первой же возможности собирается пойти своей дорогой. Второе – раздражение из-за этого путешествия в Лукуру. Это же глупость! Вдруг они вообще не найдут там этого Рива, а если и найдут – какой от него прок, если снять артефакт он все равно не сможет, будь он хоть сто раз арх-дионах? И стоило на это соглашаться?
«Стоило, – озарило его. – Ради Содара. Я согласился, потому что этого хотел Содар. А еще чтобы защитить своих друзей. Ведь только так я могу уберечь их от самого себя и моего проклятья».
– Дай себе волю, Аннев, – услышал он голос Долин. – Позволь своим эмоциям выплеснуться на свободу.
Аннев закрыл глаза. Содар. Сердце тут же учащенно забилось. Воспоминания о старом священнике, о его благонамеренной лжи и отеческой любви, которые он не хотел воскрешать, разом хлынули из потаенных уголков его души. События последних дней вспыхивали в его сознании, и он заново переживал их все, одно за другим. Снова на его глазах погиб Содар от руки старейшего Тосана. Снова, раздавленный горем, он сунул культю в мешок, и она слилась с Дланью Кеоса. Потом он убил Тосана и половину мастеров Академии, а саму Академию, эту громадину, разрушил с такой легкостью, будто это был игрушечный домик. И наконец, предавшая его Маюн… Она погибла случайно – и все же от его руки. Точнее, от Длани Кеоса.
«А случайно ли? – спросил себя Аннев, мысли которого текли теперь легко и свободно. – Я ведь желал им смерти. Я хотел уничтожить Академию, превратить весь Шаенбалу в пепелище. Я направил к ней луч огня… а она кричала и…»
Тут Шраон за его спиной издал глухой возглас. Аннев вздрогнул, словно очнулся ото сна, и увидел Гвендолин. Женщина, отдернув руки, в немом изумлении взирала на протез, вокруг которого полыхало ослепительно-оранжевое сияние. У Аннева от этого зрелища дух перехватило. Он инстинктивно сжал руку в кулак, и тот мгновенно вспыхнул ярко-красным светом.
– Аннев, – осторожно позвал Шраон. – Только не разнеси здесь все в пыль, умоляю.
В иных обстоятельствах Аннев, наверное, рассмеялся бы, но сейчас ему было не до смеха. Он медленно втянул в себя воздух и так же медленно выдохнул, успокаивая разум. Зловещее пламя, охватившее Длань Кеоса, сжалось, побледнело до желтого цвета и в итоге снова превратилось в ровное белое сияние. Аннев аккуратно разжал кулак. От пальцев поднялось прозрачное облачко дыма и растаяло в воздухе, а половина терранской надписи на ладони все еще тускло светилась оранжевым: NUMQUAM OBLIVISCI.
Никогда не забывай, машинально пронеслось в голове. Аннев остолбенел: откуда он знает, что означают эти слова?
Он совершенно точно не мог их где-то услышать, и все же их смысл ему известен. Желудок сжался, к горлу подступила горечь. Аннев медленно повернул руку ладонью вниз и прочел: Aut inveniam viam
