еще глубже засунул палец, расширяя рану на плече. Маюн уже оглохла от собственных криков. Сейчас она и пары слов не смогла бы связать воедино.
– Не торопись, – спокойно произнес Ойру. – Я подожду столько, сколько нужно.
Вдруг Маюн замолкла и часто задышала, с шумом втягивая и выпуская воздух через нос.
«Я сильнее, чем он думает! – сказала она себе. – Меня не сломали ни Академия, ни монстры – и ему я не позволю себя сломать!»
Ее дыхание медленно выровнялось. Она судорожно выдохнула.
– Она проникает до самых моих костей, – стиснув зубы, произнесла Маюн, напряженная, словно сжатая до предела пружина. – Как нож… или червь, вгрызающийся в мою плоть.
– Хорошо. Что еще?
Ойру потянул вверх ее скрученную за спиной руку.
Маюн резко втянула ртом воздух, потом выдохнула – медленно, урывками.
– А еще… моя рука… – Ее голос превратился в жалобный писк. – Сейчас ты сломаешь мне руку!
– Откуда тебе это известно? В тебе открылся дар предвидения?
Он нажал еще сильнее, и кости хрустнули; Маюн ахнула и упала на колени, но ассасин не ослабил хватки. Он давил и давил, пока золотая маска не оказалась в нескольких дюймах от влажной земли.
Держись… не смей сдаваться.
– Но нет, ты не из провидцев, – продолжал ассасин. – В твоей крови течет иная, особенная магия. Я узнаю, что это.
Он начал ввинчивать палец глубже в плоть, сквозь нервы и сухожилия мышц. Маюн не выдержала и закричала. Боль стала непереносимой, чудовищной, но ассасин, казалось, и не думал останавливаться.
– Прошу тебя! – Из глаз Маюн брызнули слезы – на этот раз настоящие. – Ты меня изувечишь! Пожалуйста, перестань!
Ойру заставил ее склониться еще ниже.
– Сосредоточься на боли, – почти ласково прошептал он ей на ухо. – Пусть она станет источником твоей силы, но не позволяй ей захватить власть над тобой.
Маюн дрожала, из-под маски доносились тихие всхлипывания.
Я уже сломлена. Раздавлена… Разве может быть еще хуже?
Прижимая к спине ее запястье, Ойру отпустил плечо и обхватил локоть искалеченной руки. Маюн захлестнула новая волна боли и страха, но девушка подавила крик, и из ее груди вырвался лишь глухой стон.
– Что причиняет больше боли? – спросил Ойру. – Плечо или рука?
– Рука, – еле выдавила из себя Маюн.
– Но ведь она цела, – возразил ассасин. – Выходит, реальное увечье менее болезненно, чем угроза увечья? Почему?
– Потому что… мне страшно.
– Ты хочешь сказать, что твой страх сильнее боли?
Маюн не нашлась, что ответить. Тогда Ойру надавил на локоть, и девушка уткнулась лицом в землю.
– Отвечай, – приказал он.
– Да, – прорычала Маюн.
– Чего ты боишься?
– Того,
