удара мечом по проржавевшим петлям оказалось достаточно, чтобы люк полетел на пол. Кентон нырнул головой в проем и, подтянувшись на руках, втащил тело наверх. Тяжело дыша, он принялся озираться по сторонам – вдруг и отсюда лучше побыстрее уносить ноги, – но адская какофония осталась внизу, ее отзвуки едва долетали до его слуха.
Кентон перекатился на спину, медленно, рывками втянул воздух сквозь стиснутые зубы и застонал. Боль от сломанных ребер и прочих повреждений, о которой он на мгновение успел позабыть, дала о себе знать с прежней беспощадной силой. Отдышавшись, Кентон окинул взглядом место, в котором оказался. Комнату наполнял тот же радужный свет, что и камеру внизу, но только здесь сияние его было в тысячу крат интенсивнее. Источник, из которого изливались потоки жидкой магии, по всей видимости, находился где-то в центре комнаты; потолок представлял собою необъятный купол. И повсюду, куда ни кинь взгляд, тянулись ряды полок, заполненные диковинными предметами, при виде которых юноша ощутил благоговение.
Наконец, вопреки всему, Кентон попал в Проклятое хранилище.
Едва этот факт дошел до его сознания, как внизу все стихло, и Кентон почувствовал – не просто понял, а именно почувствовал, – что опасности быть погребенным заживо больше нет. Ему подсказал это тот же инстинкт, благодаря которому он смог воспользоваться мечом Аннева или безошибочно распознавал назначение любого артефакта, лишь прикоснувшись к нему.
Проклятое хранилище само по себе являлось артефактом. Зачарованное место, созданное специально для того, чтобы скрывать и защищать предметы, оскверненные колдовством, кровью и магией. Даже если снаружи обрушится весь мир, эти стены не дрогнут. За их пределами Кентон – урод и изгой, но здесь он сокрыт от глаз и людей, и богов. Это внезапное осознание принесло с собою странное, прежде неведомое Кентону чувство глубокого умиротворения. С восторгом наблюдая за переливами магического сияния, он наконец признался себе в том, что сам всю жизнь отрицал: Академия никогда не была ему домом. Много лет он притворялся, чтобы не выделяться среди остальных, но так и не стал здесь своим. Да и не мог стать, ведь он – воплощение всего, что Академия рьяно преследовала. Он – сосуд для магии.
Теперь, в окружении тысяч артефактов, он чувствовал себя на своем месте. Эти предметы, созданные магией, никогда его не осудят и не отвергнут. Любить его они тоже не будут, ну да невелика потеря. Он всегда был монстром, а теперь, без сомнения, еще и выглядит соответствующе. Губы разорваны, нос сломан. Стеклянные глаза без век, на лице живого места не осталось – сплошь порезы, ссадины и кровоподтеки. Наверняка в Хранилище найдутся целебные эликсиры, но человеческие глаза они ему не вернут и от шрамов не избавят. Кентон медленно поднял руку и провел пальцами по затвердевшей, исполосованной ранами коже на скулах.
Теперь он самый настоящий кеокум. Гадкий уродец, несущий в себе скверну магии и помеченный Кеосом. Чем скорее
