назад и теперь гоняет на своем минивэне с таким видом, будто это «камаро».
Она вот-вот завернет за угол и обнаружит этих придурков, толпящихся у ее машины, и я кричу:
– Милли! Погоди!
Оттянув вниз лямки своего рюкзака, Милли сворачивает с намеченного курса и направляется ко мне, расплывшись в улыбке так, что ее розовые щеки почти касаются век.
– Приветики, Уилл!
Я тоже улыбаюсь.
– Привет. – Вообще-то я не придумала, что скажу, когда она подойдет. – Поздравляю с правами!
– Ой, спасибо! – Она снова улыбается. – Очень мило с твоей стороны.
Из-за ее плеча я наблюдаю за Патриком Томасом: он поднимает пальцем кончик носа, изображая пятачок.
Милли принимается долго и подробно рассказывать, как впервые заправляла машину и настраивала радио под себя после мамы. Патрик переводит взгляд на меня. Он из тех, кому совсем не хочется мозолить глаза, – но будем честны: не мне пытаться стать невидимкой. В комнате слона не утаишь.
Милли щебечет еще минут пять, и Патрик с друзьями наконец сдаются и уходят. Она размахивает руками, указывая на автомобиль у себя за спиной.
– Нет, серьезно, на курсах вождения даже не учат заправляться, но вообще-то…
Я ее перебиваю:
– Слушай. Прости меня, пожалуйста, но я опаздываю на работу.
Она кивает.
– Еще раз поздравляю.
Милли идет к машине, и я провожаю ее взглядом. Прежде чем сдать назад, она поправляет все зеркала, а потом выезжает с почти опустевшей парковки.
•
Я останавливаюсь за «Хот-догами и бургерами у Харпи», прохожу через дорожку автокафе и нажимаю кнопку звонка у служебного входа.
Ответа нет. Я звоню еще раз.
Техасское солнце нещадно печет мне макушку.
Пока я жду, к окну заказов подъезжает странного вида мужчина в рыбацкой шляпе и грязной майке и диктует болезненно подробный заказ, вплоть до точного количества маринованных огурчиков, которое он хотел бы видеть в своем бургере. Голос из динамиков озвучивает стоимость заказа. Мужчина смотрит на меня поверх темных очков в оранжевой оправе и говорит:
– Привет, сладенькая.
Я резко разворачиваюсь, плотно прижав платье к бедрам, и четыре раза вдавливаю звонок. Мне до того не по себе, что сводит желудок.
Я не обязана ходить на работу в платье – можно носить форменные брюки, но их эластичный пояс недостаточно эластичен для моих бедер. Я считаю, виноваты брюки. И размер бедер предпочитаю относить к списку своих достоинств, а не недостатков. Блин, в каком-нибудь семнадцатом веке за девушку с такой фигурой, созданной для легких родов, давали бы стадо коров или типа того.
Дверь приоткрывается, и раздается голос Бо:
– Первые три раза я тебя тоже слышал.
Во всем теле начинает покалывать. Я не вижу его, пока он не открывает
