и мальчишек избегала, потому что боялась всегда этого самого секса.
У тебя в голове до сих пор стоят воспоминания о криках, которые доносились из спальни родителей по ночам. Такие, словно маму резали. А меньше всего ты хочешь испытывать боль. А сейчас ты просто играешься, смотришь за реакцией того, кто впервые за твои восемнадцать лет тебя действительно привлек. И думаешь, сможешь ли переступить через свои страхи и поддаться тому огню, который плещется на дне пьяных темных глаз.
– Куколка, – произносит он сдавленно и, удержавшись за косяк, наклоняет лицо. – Хочется вкусить взрослой жизни? Все вы такие любопытные. А потом требовательные. А потом становитесь суками, которые могут разрушить много чужих жизней. Я бы не хотел, чтобы ты стала такой. А удовлетворив свой мимолетный порыв, я сделаю тебя сукой…
Его речь странная, пугающая и не вызывает никаких приятных ощущений. Это заставляет попятиться от того, как пальцы почти коснулись груди.
– Правильно, малышка. Беги ка ты спать.
Так и делаю, стремительно развернувшись, шлепаю в комнату, где на большой кровати спит Митька. Укладываюсь рядом, подложив ладонь под голову, и размышляю.
Разбираю по косточкам слова Алекса, который, по его же словам, знал родителей. Но я была так поглощена собственными незнакомыми чувствами, что совершенно забыла спросить об этом. И все, что я узнала, что могу вызвать ответное желание.
И что мужчине стоило огромных усилий его сдерживать.
Даже не так, скорее всего мой шаг назад его остановил.
И это странно… Девочки в приюте болтали, что когда мужик или парень, в общем тот, у кого стоит писюн, пьян, то он не церемонится и спокойно может изнасиловать.
Хочу ли я, чтобы меня изнасиловал Алекс?
Нет. Такой фантазии у меня нет. А вот сделать его своим рабом, чтобы он перестал даже думать о том, чтобы куда-то там отвести Митю, прекрасное дело.
Потому что нет никаких гарантий, что после побега мы когда-нибудь будем жить в таком шикарном доме. После комнатки три на три забитой кроватями и запахами нечистого белья, это место кажется почти раем.
Это подтверждается с утра, когда нас кормят разогретыми сырниками с высоким содержанием творога со сгущёнкой. Настоящей, а не напичканной неизвестно чем. Потом показывают крытый бассейн, потом зал с огромным телеком.
Мы с Митей только и ходим с открытыми ртами, а потом с такими же открытыми ртами провожаем Алекса. Он собирается по делам и смотрит на меня очень строго, очевидно забыл, какими взглядом вчера обшаривал мое тело. Потом подходит так близко, что я застываю, не зная куда себя деть.
– Я найду тебя где угодно, понимаешь? И посажу просто за непослушание. И твоя нежная кожа за решеткой превратится в наждачку, а шелковистые волосы в паклю. И ты больше никогда не сможешь привлечь мужское внимание, не раздвинув при этом ноги. Понимаешь?
Каждое слово как гвоздь, забитый в крылья, которые я придумала нам с Митей. Мечтала, что стоит скрыться, и нас никто никогда не найдет.
