боевую задачу? – рявкнул полковник Мотовилов неожиданно громко, так что качнуло штык часового, стоявшего справа от него. Мотовилов все еще не терял надежды разговорить комбрига и хотя бы разузнать у него, что происходит вокруг, чтобы понять, как действовать дальше. Тот, как показалось ему, кивнул, не открывая глаз.
Начштаба, стиснув зубы, шептал Мотовилову:
– Комбриг в порядке. Не ранен. Они просто бегут. Остановите их. Прикажите выйти из машины. Ему место не в тылу, а в кювете.
Но Мотовилов махнул рукой и приказал пропустить легковушку с комбригом.
– Такие хуже обосравшихся бойцов. Тех хоть можно отмыть и посадить в окоп. И они будут стрелять! И, если выживут, после второго или третьего боя станут хорошими солдатами. А эти…
– Ну да, – не без иронии согласился начштаба. – Этим вначале надо в дом отдыха. В санаторий. Фрикаделек поесть.
Свое решение пропустить штабную машину в тыл полковник Мотовилов принял, руководствуясь вторым фронтовым правилом, которое, впрочем, действовало и до войны: не вскидывай голову перед старшим по званию и должности, в противном случае это тебе потом зачтется. Тому же он учил и своих комбатов. «Не залупайся! Слушай, что тебе говорят!» – вот какую армейскую истину вдалбливал он особо ретивым, и делал это довольно грубо, с подчеркнутой фамильярностью. Возможно, именно поэтому его прививки приживались не сразу. И среди комбатов попадались тонкие натуры, из интеллигентов.
Вот и тут, на шоссе, увидев на гимнастерке сидевшего на заднем сиденье ромбики комбрига, он машинально вытянулся.
Позже он узнает, кого остановило его охранение в тот вечер на Варшавском шоссе.
Полк, стрелковый батальон, противотанковый дивизион и два экипажа КВ со своими машинами остались выполнять поставленную задачу на прежнем рубеже. Задачу ставил командир боевого участка, то есть полковник Мотовилов.
Ночью они пропустили через свои порядки отступающие группы 17-й и 113-й стрелковых дивизий. Это были дивизии той самой армии, командующий которой несколько часов назад, через своего адъютанта сказавшись раненым, бежал в тыл, бросив даже штаб, не только что дивизии.
– Ребята, уходите! – кричали раненые с повозок, когда его бойцы спрашивали, что там, за лесом.
– Сила идет страшенная!
– Танки! Самолеты! А у нас на все отделение одна противотанковая граната!
– Прекратить разговоры! – пресекали пораженческие настроения командиры и политруки. – Шире шаг!
– Да уж куда шире! Штаны рвутся!
Озлобленный вид отступавших бойцов, неразговорчивость командиров, потерявших влияние на своих подчиненных, невладение оперативной обстановкой – все это сильно подействовало и на Мотовилова. Он приказал отправить с отступающими свой обоз с ранеными. Легкораненых тоже сформировали в группу. Старшему группы лейтенанту Колесникову он приказал:
– Володя, назначаю тебя командиром группы охраны. За обоз
