бы испытания ни приготовил отец, она их пройдет. Какие бы задания ни давал, она обязана их выполнить. Ей ни в коем случае нельзя возвращаться в монастырь, ибо это было бы равносильно смерти.
Глава 5
Жанне казалось, будто она падает, но ей приходилось сидеть с неподвижностью статуи. За окнами расстилались безупречные лужайки Партер-дю-Нора, где мерзли каменные купидоны и русалки и где придворные в парчовых пальто прогуливались по дорожкам, окаймленным подстриженными деревьями. Издали они выглядели выводком снующих металлических жуков. И именно сейчас она могла бы раздавить их каблуком своих остроносых туфель – этих глупых мужчин и женщин, нашпигованных претензиями и амбициями. Под их тонкими кружевами и фальшивыми волосами скрывались завшивленные лысины и пятнистая кожа. Они привыкли пресмыкаться и льстить, произносить цветастые речи без единого слова правды. Но сейчас ей было не до них. Она устала. По нарумяненному лицу Жанны катился пот, и хотя утром она снова вымылась, сквозь аромат жасминового масла прорывался запах болезни, к которому примешивался медный запах крови.
– По-моему, достаточно, – сказала она.
– Еще несколько капель, маркиза. Нужно уменьшить кислотность.
Доктор Кесне стоял рядом, держа фарфоровую чашу, куда стекала кровь из надреза на руке Жанны. В эти дни он ограничивался незначительными кровопусканиями, и все равно она чувствовала себя выпотрошенной. Ее силы уменьшались.
– Вот и все.
Врач наложил муслиновую повязку на рану, поставил чашу на стол и убрал ланцет в свой кожаный саквояж.
– Теперь вам нужно хорошенько отдохнуть.
Жанна молча посмотрела на него. Оба знали: какой отдых может быть в Версале – этой золоченой карусели, полной нескончаемых занятий и обязанностей? То приготовления к ужинам, то устройство балетов, надзор за ходом строительства, написание писем, ублажение сановников. Жанне постоянно приходилось любезничать с королевой, дофином и его женой, с другими особами королевской крови и еще с сотней тех, кто ее ненавидел. Здесь человека оценивали исключительно по нарядам, родословной, богатству и манерам. Что бы она ни делала, ей никогда не позволят забыть о ее происхождении, а она была не кто иная, как дочь безденежного жулика.
– Маркиза, я говорю вполне серьезно. Если вы желаете сохранить себя, свою молодость и здоровье, то хотя бы час в день проводите в полном покое. Никакого чтения и письма, никаких замыслов, никаких свиданий с королем и отклика на его желания.
– Франсуа, моя молодость прошла, и мы оба это знаем. Отдых и упражнения меня не вылечат. Но в этом якобы наступившем новом мире науки и чудес наверняка существует какое-то лекарство.
– Маркиза, я бы очень желал знать о таком лекарстве. Я продолжаю свои изыскания, однако пока что…
– Да-да. Понимаю, Франсуа. А сейчас оставьте меня для целительного, как вы его называете, отдыха.
Когда врач ушел, она не встала, оставшись сидеть
