журналисты. И начнется! Кровь! Кровь! Кровь! Самый продаваемый продукт нынче! Весь интернет будет оповещать о моем поступке! Начнут выяснять, кто такой Шлыков и убедятся, что на его трагедии можно заработать! Писатель, которого печатают на разных континентах, убил себя! Это прекрасно! Это великолепно! Это блистательно! Это мощно! Это нам очень кстати! Это наш хлеб! А на хлеб нынче заработать очень, и очень, не просто! Так, что потрясающе кстати, господин Шлыков, что вы отвалили на тот свет! Мерси вам! …Периферийные театры встрепенутся, особенно те, в которых шли мои пьесы! СМИ сочинят массу дикой, привлекательной ерунды о моем фантастическом, криминально – сексуальном жизненном пути! Непременно причислят меня к гениальной писательской элите! (Это приманка и деньги!) Театров 50 анонсирую постановку моих пьес, в надежде заработать на моей гибели. Ну и все! Дело сделано! Я известен! Чрезвычайно! Саша Шлыков – звезда! Герой! Мастер высочайшего уровня! Сияет сейчас в небесах, рядом с Булгаковым, Мольером и Гете!
Написав эти строчки, я вышел из дому и пошел в магазин. Была середина августа… Жара ушла, идти было приятно, несмотря на боли в ногах… У магазина поставили новую отличную, крупную помойку. Несколько отделений из кирпича, железная крыша. И сразу после того как она появилась, около нее стали постоянно вертеться черноволосые люди, неясной национальности. В одежде гастарбайтеров. Что они там делали, я не понимал. Но сегодня понял. Иду в магазин. Как обычно, возле помойки торчит гастарбайтер, и вяло в ней ковыряется. Так вяло, что я приостановился, и незаметно стал наблюдать за ним, для маскировки роясь в портфеле, пытаясь понять, что означает такое странное его поведение. И наконец понял! К помойке подошел пожилой мужчина, (ясной национальности), слегка пьяный, в рваной майке, на голове его, как блин, лежала белая (в прошлом белая) изношенная до последних пределов бейсболка, на ногах рваные домашние тапки. Мужчина катил за собой клетчатую сумку, из которой выглядывали какие- то ржавые железки. Он заглянул в одно из отделений помойки и тут гастарбайтер побагровел и заорал:
– Охрана!!! Ты чего тут лезешь! Эти наш помойка! Пошел вон отсюда! – появилась охрана, два гастарбайтера. Они молча стали наблюдать за стариком. Позы у них были напряженные, угрожающие. Старик поморщился, медленно с трудом, развернулся, и тяжело пошел, ну скажем, куда глаза глядят… Скорее всего, к какой – нибудь другой помойке. Около которой охраны еще нет. Старик, кажется, собирал какие – то старые железки… Для чего? Как для чего? Жить – то, как – то надо…
Когда я пришел домой, я выпил вина и стал размышлять. Абхазское вино, как всегда, оказалось прекрасным, ободряющим, и размышлять мне было интересно. Именно так! Не горько, а интересно! Вино – великая вещь! Подарок Матери Природы! Шопенгауэр писал о нем с уважением!
Ситуация, которую я наблюдал у магазина, вероятно охватила всю Москву. (Это фантазии, мои! Фантазии!)
