кивал, предлагая угощение, но не начинал серьезного разговора до тех пор, пока секретарь не вышла из кабинета. Сказывалась многолетняя привычка к осторожности.
– Мне звонил Мовсум, – радостно подтвердил Салман Пириевич, – и я готов оказать вам любую помощь. Он назвал мне такое странное имя.
– Меня обычно называют Дронго.
– Да-да, такое не совсем привычное для уха жителей нашей страны имя. Вы приезжий? Вы так хорошо говорите по-азербайджански.
– Нет. Я местный.
– Я так и подумал. Мовсум попросил меня вам помочь, и я готов оказать вам посильную помощь.
– Спасибо, – кивнул Дронго. – Я хочу поговорить о педагоге, которая работала у вас. О погибшей Самире Хаквердиевой. Она ведь работала в вашем институте?
– Да, – кивнул Сеидов, всплеснув маленькими руками. – Такая ужасная история. Кто бы мог подумать, что такое может произойти? Ужасно, просто ужасно. Она работала у нас. Я принимал ее на работу, еще когда она пришла к нам совсем молодой. Очень толковая и умная женщина была. И я был на ее свадьбе с Этибаром Хаквердиевым. Такая была свадьба, на весь город. Он ведь сын самого Микаила Хаквердиева. И вот ужасный несчастный случай. У меня в том районе работает сын, и когда он сообщил мне о смерти Самиры, я даже поначалу не поверил. Вы знаете, подобные несчастные случаи выбивают нас из привычного ритма жизни…
Он мог говорить еще долго, но Дронго решил его перебить.
– Где именно она у вас работала?
– На кафедре немецкой литературы, – ответил Сеидов. – Она и немецкий язык хорошо знала. Такая была умница.
– Кто там заведующий кафедрой?
– Рахиль Михайловна Минц. Потрясающая женщина. Наша легенда. Ей уже за восемьдесят, но она все еще работает.
– Вы можете пригласить ее к нам?
– Да, прямо сейчас. – Он поднял трубку, набирая номер телефона заведующей кафедрой. Услышав ее голос, попросил: – Рахиль Михайловна, вы можете зайти ко мне прямо сейчас. Да, я вас жду. – Он положил трубку телефона и взглянул на гостя. – Она очень известный ученый. Вы знаете, недавно институт Гёте даже вручил ей какую-то награду. Ее все время приглашают приехать в Германию. Наверно, немного смешно: еврейка, которую очень уважают в Германии и которая так хорошо знает немецкую литературу, – пошутил Салман Пириевич.
– Между прочим, Лион Фейхтвангер был евреем, – меланхолично заметил Дронго. – И Стефан Цвейг тоже.
– Я знаю об этом, – сказал Сеидов.
– А у погибшей были подруги?
– На кафедре очень хороший и здоровый коллектив, – ответил Салман Пириевич, – но вам лучше задавать такие вопросы Рахиль Михайловне. Она работает на кафедре уже почти шестьдесят лет. Сразу после войны приехала с мужем к своей тете, которая жила здесь. Тетя была известным детским врачом. А вот Западная Украина, откуда они приехали, сразу после войны была в таком состоянии, что там невозможно было жить. Можете себе представить, что ее дети, внуки и даже
