твоих приятелей подмоченные фамилии. Где ж они теперь?
– Погибли, оба на войне погибли, а то, в чинах и званиях ходили бы сейчас.
– Ой, сколько их в начальстве ходило, потом, правда, поредели их колонны. Помню знакомый по лагерю стишок сочинил:
Году, приблизительно, в тридцать втором
Начался умеренный жидопогром…
Оттепели и настырные февральские метели выстелили настом открытые пространства. Лёшка, с потаённой завистью поглядывая на пируэты аэросаней деревенского механика-технаря, додумался пристроить старое домашнее корыто на самодельные санки из древних охотничьих лыж. По ветру конструкция снежного парусника передвигалась с завидной быстротой, но вернуть аппарат в исходное место, приходилось потливо-утомительными усилиями. Измаявшийся парень взял себе в сообщники сластёну Витьку и тот догадался таскать сани на руках, разворачивая парус ребром к ветру. Даже важный Василий оценил самоделку и с увлечением на ней катался…
Земля, из-за годовой прецессии, стала уверенно проворачиваться, подставляя северное полушарие под согревающие лучи солнца, которые быстро съедали снежный покров. Зажурчали ручьи, разлилась речка, а поля, на время превратились в непроходимую топь. Потом, ближе к Пасхе, зацвела золотистая верба, вслед за ней развесила свои лохматые серёжки осина, а вскоре и берёза надела свои изящные серьги…
В Москве упивалась развлечениями и жаждала новых Галина Брежнева, скандальная дочь генерального секретаря КПСС. Муж её, Юрий Чурбанов, делал стремительную карьеру. Десять лет ему оставалось до присвоения звания генерал-полковника. Потом его снимут с должности заместителя министра внутренних дел, посадят. Средства массовой информации смешают с грязью зятя знаменитого на весь мир монстра советской политики, но, положа руку на сердце, этот Чурбанов, -не самый лучший представитель человечества, выглядит агнцем божьем в сравнении с последующими шакало-мерзавчиками, приближенными к власти.
Но это произойдёт потом, а пока вступила в свои права весна 1971 года.
Как перелётных птиц, необоримый инстинкт властно зовёт вернуться в родные края, так и Василия потянуло с конца апреля в деревню. Он стал ежедневно возвращаться из Коломны домой, затрачивая часа полтора на дорогу в одну сторону, полностью игнорируя причитания матери о потраченных впустую деньгах.
На майские праздники жители улицы занимались своими огородами и участками. С первого мая начинали копать землю, а с 9 мая сажать картошку. Лишь три семьи приступали к весенне-полевым работам позднее, по причине сырости земли. Огород Котелкиных, как и участок Митьки Ряжнова располагались в низинах и высыхали на неделю позднее прочих. Совсем другое местоположение – самое высокое в деревне, занимал надел Александра Матвеевича Сионова. Бывший потомственный лесовик-отшельник, в отличии от своих бойких детей, малообщительный, надеялся, что отведенные ему шесть соток на верху восточного деревенского холма, или бугра, по-местному, наиболее плодородны, судя по тёмному цвету гумусного слоя. Земля вправду
