зашагала в сторону Парковой улицы, где слышался девичий смех, на прощание вполоборота бросив:
– Собачья свадьба…
Тем временем Тамара Котелкина сварливо выталкивала одноглазого мужа из просторной избы:
– Иди, иди Иван, разгони этот шалман. Покоя нет ни днём, ни ночью, маленькому спать пора.
Спать то было ещё рано. В ней бушевала обычная бабья сварливость. Иван не спешил на «разгон митинга», он ленился и опасался – толпа была слишком многочисленна.
Жена всё-таки «допилила» и он нехотя тронулся по светло-серым, некрашеным полам в террасу и далее на улицу. Неуверенно и робковато подошедшего хозяина встретили приветливо. Соратник по несчастью (тоже не имеющий глаза, но с другой стороны) Генка Молоканов, прозванием Пират Степанович, предложил плеснуть Ивану граммов сто чистой как слеза крепчайшей самогонки, выделки Александра Матвеевича Сионова. Кривой согласился, не чинясь и, махнув стопочку, помчался за закуской. Когда он полез в подпол, Тамара всплеснула руками:
– Да ружьё то не там!
Снизу послышалось:
– Пошла ты со своим ружьём, не мешай отдыхать людям…
Один из самых высокорослых деревенских парней, Валерка Вихров, вспомнил, что вечером, по первой программе телевидения, станут показывать фильм «Белое солнце пустыни». Человек двенадцать-пятнадцать по-тихому слиняли, видя бессмысленность своего присутствия.
Из полутора десятков оставшихся, двое находились в довольно юном возрасте, едва старше Василия. Восемнадцатилетний Володька Елин и его дальний родственник Вадим Чайковский, хотя и считались условно своими, жителями Колычева не являлись. Семнадцатилетний Вадим из Воскресенска, частенько гостил у тётки – миниатюрной жены Константина Маковского и дружил со своим троюродным племянником, который был постарше его на год и обитал в соседней деревне Сазоново. Девица их мало интересовала, а затесались они в компанию так, подурачиться. И эти легкомысленные молодые люди затеяли придурковатый разговор о кладбищах, покойниках, фосфоре и потусторонней мистике.
Деревня среднебрежневского времени страдала не столько суевериями, сколько алкоголизмом. На улице Перспективной, один лишь Витька Балон верил в чертовщину, ведьм и прочую нечисть, да и то вполсилы.
Кому-то пришла мысль прогуляться по кладбищу, до которого насчитывалось 250 шагов. Почти все согласились. Остались на лавочке Тарзан и двое одноглазых. Любу уговаривать не пришлось, она подхватилась с нагретой собственным телом доски, деловито взяла под руки Василия (из вежливости) и Валерку Мартынова (из симпатии, которая оказалась взаимной).
Впереди вышагивал Мамонт, неся околесицу. За ним держались Володька с Вадимом, два Бориса и Сашка Корягин. В центре шла Люба, нескромно, пользуясь темнотой, прижимаясь к оробевшему от радости Валерке.
– Вы народу только мозги пудрите. – Подначивал физика Вовка Елин, – скрываете истинные чудеса, вон, сколько неизведанного
