плохо, хуже, чем где-либо на Афоне, монахов мало. Все очень // [19 об.] старые, и очень утомленные. Одеты оч.[ень] бедно. Днем они работают на „киперах“ („кипос“, по-греч.[ески] огород, русское искажение – кипер). Тем трогательнее упорство их. Некоторые дремлют в стасидиях.
Подымаемся в гору – опять по пустынникам. Первый из них – не помню имени – тоже высокий старик, как и о. Игнатий, мы заходим только на минуту взглянуть каливу. Говорить он особенно не может. Идем дальше, вглубь лесов по горам. Запахи как в Кави[170]. Искусств.[енные] пруды для поливки киперов. Нако- //
[20] нец, доходим до каливы
Итак, о. Нил – он сторожит монастырский виноградник от кабанов. Кладет в день 1000 поклонов, „тянет канончик“, в прочее время всегда читает Псалтырь. „Прихожу к нему“, расск.[азывает] нам фонд.[аричный] о. Николай: [„]слышу, он читает кафизму. Прочел, другую. Думаю, дай, кончит, не стану мешать, сижу под окошечком. А он кафизму, за ка- // [21 об.] физмой, я посидел-посидел, оставил ему знак, что был – положил предмет, а сам домой“. Или такой случай: о. Арсения Нил пргласил к себе обедать. Арсений „по мудрованию“ не ест лука (считает, что он „горячит кровь“), а Нил не ест масла. Когда А.[рсений] пришел, Нил стал варить щи, и крошить туда лук. А.[рсений] говорит ему: „Я ведь не ем лука, что ты делаешь, это зелье премерзкое. Ты бы положил ложку маслица“. Тогда Нил отвечает: „Масло. // [22] Вот стану я такою гадостью щи портить. Я масла не ем“. И они так поспорили, что лучше, лук или масло, и оба оказались так упрямы, что о. Арсений ушел ничего у него не съев.
Изображение аналоя: «Четыре змеи слушают Евангелие» (Записная книжка, л. 24 об. – 25)
Делаем крюк круг по пустынным горам и заходим к о. Илье. Старик очень благообразный, некогда и красивый, теперь, вероятно, страдает вид начинающейся „водянкой“. Жалуется на „бронфит“ в груди, ведет в свою каливу, угощает недурным // [22 об.] сладким красным вином. Кутается в зипунок, по всему видно, что умен, спокоен и начинает страдать от болезни. Как везде – галлерейка, моленная и спальня.
В прибрежной деревушке Cavi di Lavagna, около городка Sestri Levante, в Ли гурии, в продолжении многих лет располагалась колония русских эмигрантов, здесь жили некоторые члены партии социалистов-революционеров. Здесь Зайцев с женой неоднократно останавливались. Окрестности Кави стали местом действия главы «Тишина Барди» романа «Древо жизни» (Н. И., 1953), являющегося заключительной частью автобиографической тетралогии «Пу тешествие Глеба». Один из русских обитателей Кави, двоюродный (?) брат Б. Савинкова стал прототипом Эдуарда Романыча в романе «Древо жизни». В Кави Зайцев с женой и дочерью поселились в октябре 1923 года, отсюда писатель ездил на организованный в Риме конгресс русских деятелей куль туры. 30 декабря он отправился из Кави в Париж, куда 14 января 1924 г. к нему приехали жена и дочь. Так началось их совместное почти полувековое пребывание в столице Франции.
