грязная! – орала Горзалия, наотмашь лупя любовника.
– Прости, Горзи!..
– Я тебя из мусора вытащила, тварь неблагодарная! – не унималась Горзалия, а Джослин, окаменевая наблюдала, как ее гладкие каштановые волосы разлетаются в стороны от каждого удара. – Отмыла! Отчистила! А ты себе задницу помоложе нашел?!
– Нет… Горзи… нет… Прости… Ты у меня самая красивая, самая молодая… с самой лучшей задницей…
Мачеха отвесила ему еще несколько тяжелых ударов, но, видимо, заверение, что задница у нее что надо, подействовали – понемногу она стала успокаиваться.
Отдышавшись, мачеха села верхом на оборотня и проговорила, нависнув над ним оголенной грудью. Пока Кристоф пялился на нее, Горзалия произнесла:
– Значит так. Говорить ты мне можешь, что угодно, но пока эта девка здесь, я не могу быть спокойна. Поэтому ты…
– Я?
Мачеха кивнула.
– Да, ты. Подсыплешь ей потустороннего порошка в кашу. Она только ее и ест. Понял?
Покрытое щетиной лицо оборотня-кабана вытянулось.
– Ты уверена, – переспросил он побледневшими губами.
– Абсолютно, – отозвалась мачеха.
И если у оборотня дар речи сохранился, то Джослин показалось, что ее мощно ударили в грудь, воздуха резко стало не хватать. Сердце зашлось в бешеном ритме, в ушах зашумело, а голова закружилась.
Она не ослышалась?
Потусторонний порошок?
Мачеха Горзалия Штеймор хочет ее убить?
Часть 3
Пару мгновений Джослин просто пыталась это переварить.
Её мачеха хочет ее убить.
За что? За то, что этот оборотень-кабан назвал ее красивой? Так ведь она сама говорила, что Джослин корова нескладная. Зачем верить его словам? Разве такая красавица, как Горзалия Штеймор вообще может ревновать?
Но взгляд мачехи выражал такую решимость и ярость, что ясно – настроена она серьезно.
Какой ужас…
Выходит, теперь у Джослин нет безопасного места. В родном доме она на прицеле у мачехи, и гоняться за ней будет настоящий оборотень. Как же она сразу не догадалась, что этот вепрь не простой. Иначе с какой стати мачеха стала бы вообще держать дома дикую свинью.
Нет, у мачехи всегда во всем есть корысть. И сейчас ее корысть – убрать соперницу, которой считает ее, Джослин.
Что же ей теперь делать?
Повинуясь какому-то внутреннему порыву, она попятилась, все еще прижимая к груди так старательно отчищенное платье мачехи.
За что? За что она ее так не любит? Неужели Джослин недостаточно делает? Неужели она мало работает, мало старается? Она ведь встает раньше всех, бегает на рынок, когда только привозят самые свежие продукты, готовит, убирает.
Но, видимо недостаточно. И Джослин могла бы постараться выполнять обязанности лучше, но теперь это не безопасно.
Горзалия приняла жуткое решение.
Как же теперь быть?
Джослин
