взмолился Никита, заходя в кухню следом за дочерью. – Возможно, наши соседи еще спят.
–Точно! – воскликнула Таня и зажала рот рукой.
Несколько секунд она стояла посреди кухни с мученическим видом, а потом чуть взвизгнула.
– Детка, держи себя в руках, – попросила я, бросаясь накрывать на стол.
– Не могу! – забормотала Танька виновато. – Не могу больше! – Она заметалась по кухне, а потом, не найдя ничего лучше, выскочила на балкон и заорала на всю улицу: – Я еду на море! С папкой – на море!
– Какой ужас! – вздохнул Никита, не отрывая взгляда от айфона. – Надеюсь, вы положили нам успокаивающий чай?
– Для Танюши?
– Нет, конечно. Для меня.
Я подбоченилась.
– Зачем тебе чай? Лучше утром и вечером принимай по стакану вина. Нервы будут как канаты.
В коридоре послышалось шлепанье босых ног. Мы с Никитой повернулись к дверям. На пороге появился Сёма и чуть сощурился от яркого солнца, заливающего кухню.
– Выспался, родной? – Я с гордым видом выудила из духовки пиццу и стала нарезать ее на куски.
– Нет, – буркнул Сёма, крепко-крепко прижимая к себе любимого медведя. – Я очень плохо спал. Соседский кот опять всю ночь клацал когтями, а от простыни воняло порошком.
– Наверное, ты просто переволновался, – предположил Никита, отодвигая для сына стул.
Сёма закатил глаза.
– Вот только не надо тут лекций по психологии. Я вообще решил никуда не ехать.
– Что?! – воскликнули мы одновременно с Никитой.
– Да-да, вы не ослышались: я остаюсь в Воронеже. – Внук с серьезным видом сел на краешек стула. – Нужно присмотреть за бабушкой. Неужели ты не понимаешь, папа? Нельзя оставлять старого человека одного. Мало ли что может случиться?
– Вообще-то я не старая, – на всякий случай оскорбилась я, а потом быстро налила всем чая. – Мне всего-то пятьдесят восемь. И я полна сил, так что можешь за меня не волноваться.
Внук оглядел меня с нескрываемым скепсисом.
– Ты неуклюжая и невнимательная. Ты можешь поскользнуться в ванной и стукнуться головой. Или съешь что-нибудь не то. Кто вызовет тебе «Скорую»? Кто сделает холодный компресс?
– Ничего я не поскользнусь! – возмутилась я. – Отродясь нигде не поскальзывалась.
– Нет, и не уговаривайте, – замахал руками Сёма. – Я принял решение. Я останусь дома.
Никита позеленел.
– Спокойно! – прошипела я и, присев рядом с внуком, подчеркнуто нежно обняла его за тощие плечики. – Сёма, ты совсем чокнулся? За тебя уже деньги уплачены, что значит – дома останешься?
– Папа всё уладит, – пробормотал Сёма с сомнением. – Он всегда всё улаживает.
У меня задергалась бровь, закололо в сердце. И как нам теперь выкручиваться? Пару раз я качнулась на стуле туда-сюда, а потом в задумчивости убрала с пижамы внука с десяток катышек.
Ой,
