страны, в кассационных определениях и надзорных постановлениях, в приговорах судов, которые имели значение для квалификации преступления, уголовной ответственности и наказания.
Наиболее выпукло в судебной практике отражались вопросы правильной оценки правоприменителем обстоятельств, относящихся к потерпевшему – государству. Обусловлено это было абсолютным огосударствлением всех сфер экономической и общественно-политической жизни, где интересы личности подчас игнорировались и приносились в жертву так называемым государственным интересам.
Пленум Верховного Суда СССР, давая разъяснения по применению уголовного закона, неоднократно подчеркивал, что интересы государства являются доминирующими и в связи с этим судам необходимо «усилить меры судебной репрессии по делам о растратах…»[82], принять меры «к обеспечению возмещения ущерба, причиненного его (виновного) действиями государственным, общественным учреждениям и организациям»[83].
При анализе судебной практики по делам о хищении социалистического имущества – государственной собственности – отмечается, что нередко встречаются случаи, когда судебно-следственными органами неправильно устанавливается потерпевший от преступления – владелец похищенного имущества, и это приводит к ошибочной юридической оценке содеянного.
Так, П. была осуждена по ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», т. е. за хищение государственного имущества. Вина П. заключалась в том, что она присвоила 4050 руб. денежных средств, владельцем которых являлось не государство, а общественная организация – местный комитет Союза железнодорожников. Железнодорожная коллегия Верховного Суда СССР, признав, что потерпевшим от преступления государство не является, содеянное П. переквалифицировала на ст. 3 Указа, предусматривающего уголовную ответственность за хищение общественного имущества[84].
Определенное внимание пленумы Верховных Судов СССР и РСФСР уделяли в своих разъяснениях и потерпевшему – физическому лицу, при этом судам предлагалось более тщательно учитывать обстоятельства, относящиеся к потерпевшему от преступления, при квалификации, а также индивидуализации наказания.
Так, Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 4 июня 1960 г. «О судебной практике по дела об умышленном убийстве» указал, что судам необходимо тщательно исследовать данные, относящиеся к личности потерпевшего и его поведению во время происшествия. Выявление этих данных необходимо не только для определения опасности подсудимого и для учета при назначении наказания, но в ряде случаев может иметь значение для раскрытия обстоятельств преступления, и в особенности мотивов его совершения [85].
Аналогичные разъяснения давал высший судебный орган страны и по делам об уголовной ответственности за действия, дезорганизующие работу
Сборник действующих постановлений Пленума и Директивных писем Верховного Суда СССР 1924–1944 гг. М., 1946. С. 5.
Там же. С. 9.
См.:
См.: Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924–1970 гг. М., 1970.С. 444.
