в буквальном и переносном смысле. Даже если бы он хотел придерживаться прежнего курса, встреча с Чаваром заставила бы его передумать. Пообщавшись с лорд-канцлером, он понял, что ему не удастся без борьбы завоевать доверие ревностных сторонников отца и его политики.
«Лучше строить новые мосты, – сказал он себе, – чем оплакивать то, что унесло потоком». Он обмакнул перо в чернильницу и тщательно вывел внизу страницы: «Эдрехасивар VII Драджар». Император Эдрехасивар VI жил примерно пятьсот лет назад, и во время его долгого правления в стране царили мир и процветание.
«Пусть это будет добрым предзнаменованием», – подумал Майя, произнес короткую молитву звездной богине Кстейо, покровительнице магов, сложил и запечатал письмо. Его не покидало тоскливое чувство, что в ближайшем будущем ему не обойтись без добрых предзнаменований.
Мальчик нервно переминался с ноги на ногу на лестничной площадке.
– Вот, – сказал Майя. – Отнесите это джасанай и передайте наши наилучшие пожелания.
Глаза мальчика сделались круглыми, и он неуверенно взял письмо. Слуга уловил намек: Майя назвал императрицу «джасанай», а не «джасан». Он не сомневался в том, что ей все передадут. Она могла сколько угодно воображать себя царствующей императрицей, но уже не являлась ею. Она была «джасанай», вдовой императора, и ей следовало понять и принять, что ее судьба теперь зависит от незнакомого пасынка.
– Ваша светлость, – пробормотал мальчик, поклонился и поспешно ушел.
«Итак, я успел превратиться в тирана», – подумал Майя, вернулся в Черепаховую Комнату и принялся ждать Сетериса и его жену.
Однако он дождался лишь Аттереджа, который явился с охапкой черных и темно-фиолетовых штанов, рубашек и камзолов, украшенных белой вышивкой. Такая одежда была недопустима во время траура по императору, однако ее можно было надеть на похороны слуг. Аттередж сказал, что заупокойная служба по членам экипажа «Мудрости Чохаро» состоится в три часа. Похороны по обычаю полагалось проводить на закате. Вечерние обряды являлись самыми дорогими, и семьям погибших пришлось спешно собирать деньги, чтобы провести церемонию во второй половине дня. Хранитель гардероба также добавил, что он известил Эсаран о намерениях императора, и экономка пообещала приготовить карету к половине третьего. Майя готов был разрыдаться от благодарности, слушая единственного обитателя дворца, который не проявлял враждебности и не пытался навязать ему свою волю. Но он знал, что императору не пристало демонстрировать свои чувства, и что подобная вспышка озадачит и до смерти перепугает Аттереджа.
Поэтому Майя стоял неподвижно, с каменным лицом, пока Аттередж, бормоча себе под нос непонятные слова, снимал мерки и возился со складками и пуговицами. В разгар примерки дверь распахнулась, и раздался возмущенный возглас Сетериса:
– Что, Улерис до сих пор не прислал охрану?
– Нет, – ответил Майя.
