mala in se. Рассматриваемый с позиций общества совершающий их взрослый человек, обладающий достаточно здравым рассудком, не мог не осознавать их социальной опасности и неприемлемости и, следовательно, a priori действовал, с позиций общества, морально упречно, проявляя заслуживающий порицания настрой своего ума.
Для примера обратимся к известному делу Бароне,[341] француза по национальности, обвинённого вместе с несколькими сотоварищами-французами в том, что будучи секундантами на дуэли, происшедшей в Виндзоре, близ Лондона, они соучаствовали тем самым в тяжком убийстве одного из дуэлянтов, Курне, тоже француза: сколь бы обоснованными ни были их представления о том, что дуэли, практиковавшиеся в то время на их родине, во Франции, и считавшиеся правомерными постольку, поскольку они укладывались в рамки правил дуэлей и представлений о чести, не будут преследоваться в уголовном порядке как тяжкое убийство в Англии, они, с точки зрения английского общества, не могли не осознавать, что в плоскости социальных оценок in abstracto любое причинение смерти другому невиновному (в строго легальном смысле этого слова) человеку есть непохвальное деяние, хотя бы с личных позиций убийство на дуэли и представлялось им вынужденным поступком, направленным к восстановлению оскорблённой чести. Иными словами, знание о конечной порицаемости убийства невиновного человека можно в данном случае рассматривать как необходимую и достаточную основу к моральному осуждению поступка сообществом[342].
Особенно важен здесь момент объективности, той самой пресловутой объективизации mens rea: исключительно обществом, представленным взглядами судей, присяжных и адвокатов, решается, что морально упречно, а что – нет; если оно считает, что действия обвиняемого заслуживают порицания, то оно осуждает его, или же, в противном случае, оправдывает. Возвращаясь к делу Бароне, в решении по нему нельзя не отметить объективизацию mens rea, неоднократно проскальзывающую в суждениях судей, оценивающих поступки дуэлянтов и секундантов с позиций именно и только англичан, но не французов.[343] Иллюстрируя объективный подход, можно воспользоваться также примерами, приводимыми Уильямом Блэкстоуном: с точки зрения общества непорицаемо причинение смерти невиновному, ошибочно принятому за взломщика (error facti), но – всё с тех же самых позиций принятых стандартов сообщества— морально упречно убийство отлучённого от церкви или объявленного вне закона человека, хотя бы убийца и полагал ошибочно, что он имеет право совершить это (error juris).[344] К таковой моральной упречности мало что добавляется знанием либо же незнанием действующим уголовного закона, поскольку она, с позиций социума, предопределена очевидно опасным характером совершаемого деяния. Более того, в подавляющем большинстве ситуаций вопрос о таком знании не может даже возникнуть: тесная взаимосвязь деяний, признававшихся преступлениями в то время, с моральными
См.:
Любопытно, что в итоге, руководствуясь более чем мягким напутствием председательствовавшего судьи, лорда-главного судьи Кэмпбелла, присяжные признали подсудимых виновными всего лишь в простом убийстве; судом же они были приговорены к двухмесячному тюремному заключению, полностью отбытому ими к тому времени в рамках досудебного содержания под стражей.
Ср.:
См.:
