двойник – само собой —на повороте галс меняет.
И град на плахе жестяной
всю ночь беглянку догоняет.
Водой иль сушею спеши,
пока отсутствие души,
как самовольная отлучка,
По всем графам занесена.
Пока двурогая луна,
сия Канатчикова внучка,
бортами черпая, со сна
оторопев, сияет в оба.
И корпус звёздного звена
дрожит подобием озноба.
Владимир Дроздов:
Томясь тревогой, в полночь вышел я.
Ни тяжести, ни крыльев за спиною.
Непостижимый свет небытия —
звезда к звезде – развёрнут надо мною.
В руке держу неяркую свечу.
И взором разуметь не в силах чудо
небесной бездны, / в страхе не кричу.
Но эхо возвращается оттуда.
Ирина Знаменская:
…О чём жалею?
Путь кремнистый
давно прорезал небеса,
туда вползают альпинисты,
вниз осыпая голоса.
Там в каждой туче – запах гари,
Там, дольний отрясая прах,
Рефрижератор закемарил,
Шофёр привстал на стременах…
И где пустыня внемлет богу,
Поправ ногою тормоза,
Он скалит фары на дорогу,
как в зубы взятые глаза.
Приезжала к нам из Кишинёва молдавская поэтесса Леонида Лари. Её стихи были таинственными, мистическими, полными музыки. Она подарила мне свою книжку и книжку Ирине Знаменской. Ирине она сделала надпись, где называла её «столБом русской поэзии»! Я надеюсь, что она имела в виду «столП».
Юкка Маллинен был удивительный человек. Выросший в финской деревне, он со страшной силой полюбил поэзию авангарда и модерна. Его послали на стажировку в Москву, где он подружился со всеми метаметафористами. Дружбе особенно способствовало то, что у него была стипендия в валюте и он мог покупать в «Берёзке» алкоголь и сигареты. А какой же русский поэт не любит сигареты «Кэмел» или виски «Белая лошадь»!
В тяжёлое для питерских поэтов время перестройки он приглашал их подкормиться в Финляндию. Я был у него в Хельсинки, где он жил один в типичной богемной квартире – с кучей тараканов, ржавой раковиной и жирной газовой плитой. Но зато перевёл Бродского на финский язык!
Мы следили за тем, что пишут питерские поэты – Виктор Кривулин, Лена Игнатова, Елена Шварц – и московские метаметафористы – Алексей Парщиков, Александр Ерёменко, Иван Жданов…
Александр Ерёменко приехал из Москвы к нам в гости зимой, в меховом полушубке. Когда кончился портвейн, он встал и вышел из комнаты на улицу. Вернулся через 40 минут в матросском бушлате и принёс семь бутылок портвейна. Как это было – не знаю до сих пор!
Бывали у нас и итальянские красавицы-славистки, и американский специалист по Мандельштаму…
Кстати, с одним таким специалистом произошла забавная история: органы подослали к нему агента, зная, что он гей. Началась любовь,
