мог предотвратить наступление последствий – «подсудимый не может отвечать за последствия, устранение которых было вне пределов его возможностей.[98]
б) Нужно, чтобы субъект должен был предупредить наступление последствий – так, самоубийство на почве личных отношений между потерпевшим и подсудимым не может быть поставлено в вину подсудимому, если по делу не установлено, что самоубийство является результатом жестокого или иного подобного обращения подсудимого с потерпевшим, находившимся от него в зависимости.[99]
в) Нужно, чтобы субъект мог предвидеть возможность предупреждения последствий – «вредные последствия… не могут быть положены в основу его обвинения, если он был поставлен в условия, исключающие для него возможность предотвращения последствий, которые он заранее не мог предвидеть».[100]
г) Нужно, чтобы субъект должен был предвидеть возможность наступления последствий – «подсудимый, руководившийся законными указаниями уполномоченного на то третьего лица, не может отвечать за вредные последствия, предусмотреть которые обязано было лицо, давшее эти указания».[101]
Необходимость наличия для ответственности за бездействие как того, чтобы человек мог, так и того, чтобы он должен был действовать, вытекает также из текста действующей статьи 156 УК РСФСР, где говорится о случаях, когда «оставивший без помощи обязан был иметь заботу об оставленной и имел возможность оказать помощь».[102]
Обязанность виновного совершить действие может вытекать из:
а) его служебного положения (врач скорой помощи, пожарный),
б) его личных отношений к погибшему (родители, дети, супруги, опекун, няня и т. д.) и в) из предыдущей его деятельности – конклюдентных фактов (лицо, поставившее кого-либо в опасность, обязано принять меры для спасения).
При наличии указанных условий лицо отвечает за самый факт бездействия и за непредотвращенный результат, хотя причинная связь отсутствует.
То, что законодатель не признает причинения бездействием, ясно из того, что лицо, не сообщившее о готовящемся преступлении (бездействие), не рассматривается как соучастник, а либо совсем не отвечает (недоносительство об убийстве), либо отвечает за особое самостоятельное преступление (недоносительство о террористическом акте). Между тем когда виновный сообщить мог, то он и должен был это сделать (юридическая обязанность установлена в Уголовном кодексе), а если знал о подготовляемом преступлении, то мог предотвратить результат, при этом вполне возможно, что несообщавший желал наступления результата (например, жена бандита, знавшая, что он готовит нападение), однако как соучастник он отвечать не будет. Только заранее обещанное недоносительство будет рассматриваться как соучастие, но в причинной связи с результатом будет находиться не бездействие, а самый факт обещания,
Советская юстиция. 1940. № 3. С. 42. Пленум Верховного Суда СССР 31 декабря 1939 г. Дело Джаядилова.
Советская юстиция. 1939. № 15–16. С. 63. Пленум Верховного Суда СССР 8 июня 1939 г. Дело Мкртычян.
Советская юстиция. 1940. № 3. С. 43. Пленум Верховного Суда СССР, Дело Швецова.
Советская юстиция. 1940. № 9. С. 31. Дело Котлярова 23 марта 1940 г.
Напротив, в УССР требование о том, чтобы лицо должно было оказать помощь, отсутствует, и достаточно того, что оно могло это сделать (ст. 159 УК УССР). De lege ferenda мы согласны с таким решением вопроса (см. статью Преступления против личности в проекте Уголовного кодекса СССР // Советская юстиция. 1939. № 17–18. С. 14).
