в пиджаках. На лицах было написано искреннее любопытство.
– После смерти отлежусь, – буркнул я, опуская взгляд. Ноги босые, но я хотя бы одет. Серые полотняные штаны, холщовая рубашка.
– Пророчество, сейчас будет пророчество, – послышалось возбужденное перешептывание публики.
Кажется, Распутин часто выдавал прорицания после своих приступов. А мне что выдать?
Я взял под руку зардевшуюся Лохтину, потянул ее к печке. Тихо спросил:
– Что, из дворца есть известия?
– Пока нет, ждем курьера. Вы же помните, отче, о своем обещании?
Черт, еще какое-то обещание всплыло! Я поморщился, вздохнул. Повисла пауза.
– Нет, никак нельзя нарушить слово, данное помазаннику Божьему!
Народ опять зашушукался. Я что-то пообещал Николаю за номером два, но что?
– Слово Распутина – крепче стали. Раз сказал, значит сделаю. Ольга Владимировна, голубушка, – я понизил голос, – после приступа в голове полный туман. Сегодня портянку хотел навернуть – так не вышло!
Лохтина удивленно на меня посмотрела. То ли поразилась голубушке, то ли туману.
– Я пришлю Авдея, он поможет, – она помолчала и так же тихо спросила: – Отче, а были вам какие новые видения?
– Были! – громко ответил я, поворачиваясь к гостям. – Бог ниспослал мне доброе видение. В следующем месяце будет долгожданное облегчение крестьянам. Разрешат выходить из общины, выделят землицу.
Народ пооткрывал рты.
– Об том уже давно разговоры ведутся, – вперед вылез худой мужик в визитке и с котелком в руках. – Какое же это откровение?
– Ты чьих будешь? – рявкнул я, входя в образ.
– Ваш тезка. Григорий Бессмертных. Из газеты «Копейка». Прослышал-с про ваши таланты, вот, явился к Ольге Владимировне, так сказать, лично убедиться…
– Тогда слушай меня, копейка! – я высморкался в штору, вытер об нее руки.
Гости жадно смотрели на это представление, ну прямо как тогда на истфаке, тогда тоже больше ржали над такими фортелями, чем слушали.
– Точно тебе говорю. Крестьянам вскоре разрешат выходить из общины. Указ на сей счет будет. От самого Столыпина.
Журналист вытащил из внутреннего кармана блокнот и карандаш, быстро что-то в него записал.
– Да… об этом вы узнать никак не могли, – покивал головой Бессмертных. – И как крестьянство воспримет сие?
– Общиной – сильна земля русская, – я вздохнул. – Многие дела в селе только миром порешать можно. Трудно будет единоличнику. Да и мироедов опять прибавится.
– Значит, плохо вы, Григорий Ефимович, оцениваете реформу?
– Где уж моим умишком угнаться за министрами, – осклабился я. – Но раз уж выкупные платежи отменили, надо дальше идти, дать землицу-то крестьянину.
Журналист покивал,
