Его душа наполнялась ощущением глубокого покоя от того, что он пребывал здесь, выполняя труд во имя Господа.
Но даже эта чистота была омрачена тьмой, маячившей на грани восприятия. Рун медленно повернулся в ее сторону, ведомый компасом, таившимся глубоко в его бессмертной крови. Когда он наклонился, ища источник этой тьмы, солнце сверкнуло на серебряном кресте, висящем у него на груди. Черная ткань одеяния скользнула по песку, сметая крошечные его частицы, когда Рун провел ладонью по горячей поверхности пустынной почвы. Его ищущие пальцы ощущали под этой поверхностью семя зла.
Точно ворона, которая охотится за зарывшимся в землю червем, он склонил голову набок, сосредоточив взгляд на одной точке, внешне ничем не отличимой от остального песка. Удостоверившись, что нашел нужное место, достал из своего багажа маленькую лопатку и начал копать.
Несколько недель назад Корца прибыл сюда с отрядом сангвинистов, которому было поручено исполнить эту самую миссию. Но частицы зла, погребенные здесь, грозили взять власть над остальными и полностью поглотить их. В конце концов Рун заставил свою команду покинуть место раскопок и вернуться в Рим.
Похоже, только он мог выстоять против зла, сокрытого здесь.
Но что это говорит о моей собственной душе?
Он просеивал каждую горсть горячего песка сквозь сито, словно ребенок, играющий на берегу моря. Но это был недетский труд. Сито улавливало не камешки и не ракушки. Вместо этого в нем задерживались каплеобразные осколки камня, черного, точно обсидиан.
Кровь Люцифера.
Более двух тысячелетий назад в этих песках разыгралась битва между Люцифером и архангелом Михаилом за юного Христа. Люцифер был ранен, и его кровь капала на песок. Каждая капля пылала нечестивым пламенем, плавя крошечные песчинки и образуя эти отвратительные кусочки стекла. За долгое время, прошедшее с тех пор, они оказались погребены под поверхностью пустыни, и теперь задачей Руна было вновь вынести их на свет.
Из песка показалась единственная черная капля, недвижно лежащая на дне сита. Рун взял эту каплю и несколько мгновений держал в сложенной чашечкой горсти. Она жгла его кожу, но не пыталась совратить его, как это было с другими сангвинистами. В отличие от них Руну не являлись видения, полные кровопролития и ужаса или похоти и соблазнов. Вместо этого разум его был наполнен словами молитв.
Открыв кожаный мешочек, висящий у него на боку, Рун бросил туда черный камешек. Тот ударился о два других – это было все, что удалось добыть за день. Чем дальше, тем мельче были капли, а найти их становилось все труднее. Его работа близилась к завершению.
Рун вздохнул, глядя в необъятный песчаный простор.
«Я мог бы остаться здесь… эта пустыня могла бы стать мне домом».
В лагере его ждала фляга с освященным вином. Больше ему ничего не требовалось. Бернард сообщил, что Руну следует ускорить работу, потому что он нужен в Риме. Так что ему волей-неволей пришлось поторапливаться, хотя он вовсе не желал куда-либо уезжать отсюда.
Впервые за долгие столетия Корца ощущал покой. Несколько месяцев назад он искупил свой тяжелейший
