Или себя продавай. Хотя этот пункт, кажется, уже пройден этой ночью. Меня приняли не пойми за кого и обещали щедро заплатить.
Эти средства сейчас бы сильно пригодились, но мне легче отрубить себе руку, чем взять у Шаха оплату своего труда, так сказать.
Глаза печет, как, впрочем, и тело. Кожу неприятно тянет, но то, что чувствую физически, ничто по сравнению с той обреченностью, которую испытываю.
Я не получила аванса. Денег, чтобы послать отцу, нет. Хорошо, что за квартиру заплачено и на ближайшие две недели мне не нужно думать, где найти лишнюю копейку, чтобы заплатить за каморку, которую снимаю.
Подбадриваю себя из последних сил, чтобы попросту не разрыдаться в заполняющемся пассажирами автобусе.
– Девушка, у вас все хорошо?
Не сразу понимаю, что старичок, сидящий напротив, адресует свой вопрос мне. Встречаюсь с внимательными блеклыми глазами.
Выдавливаю улыбку и просто киваю. Сил на ответ нет. А рассказывать незнакомцу свою историю я не собираюсь. Стыдно.
Да и не поверит мне никто.
Наконец, автобус останавливается, и я прохожу еще добрых пару остановок, чтобы добраться до нужного дома.
Прямого рейса из центра в эту часть города нет, а на то, чтобы поменять транспорт, у меня попросту нет мелочи.
Старая обшарпанная хрущевка привычно встречает запахом гнили и смрадом испражнений, я подхожу к красной двери еще совковых времен с облупленной краской, отпираю замок.
Захожу в квартиру, расположенную на первом этаже, прикрываю за собой дверь и…
Меня накрывает. Истерика подкатывает и душит рыданиями, я глотаю слезы, дышу через раз, но звонок мобильника прерывает поток самобичевания.
Смотрю на номер и сердце сковывает болью. Делаю пару глотков воздуха, слизываю соль с губ и стараюсь ответить как можно спокойнее.
– Алло, мам…
– Полечка! Почему голос такой хриплый? Доча, что случилось?! Заболела?!
– Все хорошо, просто насморк.
– Температура есть? – обеспокоено спрашивает.
– Да нет, просто сопли и голос чутка подсел, а так уже все прошло. Ну, почти. Как папа, как вы там? Что говорят врачи? Мне обещали аванс, – вру. Не будет никакого аванса, но рассказать матери о том, что случилось, не смогу никогда.
– Я как раз поэтому и звоню! Полечка! Не нужно никаких подработок, ты и так вкалываешь, доченька моя. Чудо произошло. Просто чудо.
Резко выпрямляюсь и обращаюсь вся в слух. Не бывает в этом мире чудес и случайностей. А если и бывают, то платить за них приходится собственной шкуркой.
– Что случилось, ма?
– Помнишь Платона Ермоленко, он с отцом твоим работал?
– Смутно, – отвечаю слегка поморщившись.
Припоминаю какого-то лысоватого мужичка, вечно прикрывающего плешь кепочкой.
– В общем, у него в машине стоит видеорегистратор. Оказывается, в тот
