и торговцы. Фед занял привычное место на ящике, а я встала позади него и оглядела трапезную.
В центре гудела пирушка. Ося шепнула, что всех угощает купец в красивом асканийском кафтане. Богатый гость уже свел знакомство с местными девицами и перебрасывался лихими историями с нашим вышибалой Эртом. Менее удачливые торговцы разбрелись по углам с чарками медовухи. За тремя столиками вдоль стенки сидела крикливая ватага наемников. Один из них ухитрился даже полапать хозяйку, за что был выдворен глазастым Ортом – братом Эрта, тоже вышибалой.
Фед начал петь про забытый град, город колдунов, существовавший давным-давно в Светлолесье. Это была одна из песен, после которых в корчме обычно творилось что-то совсем невообразимое.
Колдуны прошлого повелевали миром, а нам не дано распоряжаться сегодняшним днем.
Едва выждав положенное вступление, я сделала резкий взмах головой, и гости отступили на полшага вглубь «Вольного ветра», освобождая место для танца.
Не думать!
Пусть тело ведет вперед. Оно знало, что делать. Как повести плечами, как очаровать зрителей хороводом блеска и бусин, как колыхнуть юбкой так, чтобы во всполохе танца нечаянно выглянул кусочек обнаженной кожи.
Я вскинула руки, и колокольчики ответили звоном металлических голосов.
Я извивалась, смеялась, птицей перелетала с одного края круга на другой.
Ритм ускорился, движения – тоже. Ноги все реже касались пола, словно подо мной были не выщербленные старые доски, а обжигающие стопы угли.
На ресницах дрожали пот или слезы, уже не разобрать. Да и неважно оно. Фед двигался к развязке, а я вместе со зрителями слилась в единый поток. Всякий, кто не успел отвести или прикрыть глаза, – пропал.
Я кружилась на месте, подгоняемая разгоряченными криками зрителей.
Фед рвал струны и вместе с ними наши души.
Я упала на пол, не в силах выдерживать ритм, но успела вывернуться и распластаться в ногах наставника.
Время танцевать!
Время жить!
И пусть на миг вернется былое.
«Зачарованный лес», вслед за ним – «Царевна-бродяжка». Пока звучали предания, колдовство бурлило под кожей, отзываясь на музыку. Мало умели теперь чародеи. Они, как зыбкие тени прошлых столетий, остались лишь напоминанием о дивных созданиях и тех временах, когда люди и колдуны жили вместе.
Личина уличного певца или плясуньи помогала переплетать судьбу человека и колдуна. Как сладкое маковое молоко для тех, кто не смирился с жизнью изгнанника, она помогала убаюкивать себя мыслью, что творить чары можно иначе.
– Устала? – с участием в голосе поинтересовался Томор, когда закончилась музыка.
Я кивнула. Сердце колотилось, перед глазами плыло – я все еще была по ту сторону легенд.
– Ладно, отдохни, – благодушно разрешил корчмарь и добавил: – Помоги Осе с сухарями.
Ничего. Скоро все кончится. И песни, и
