Но, пожалуйста, убедите отца, что он должен быть тут. Это поможет его дочке.
«И ему самому», – добавил он в мыслях.
Он обернулся к третьей койке.
– Почему не отгородили? Я же просил!
На Руднева смотрели испуганные глаза. Он подошел к мальчику, и, пока катили ширму, Илья стоял над ним.
– Ну ты как, боец?
Мальчик молчал.
– Здесь сильно болит?
Руднев легко коснулся груди больного, в которой терлись друг о друга переломанные ребра.
Почувствовав прикосновение, грудь мальчика заходила от частых, почти лихорадочных вздохов. Руднев отнял ладонь. Он увидел, как мальчик жмурится изо всех сил, прогоняя от себя незнакомца и пришедшую с ним боль.
– Да что же ты? Не бойся.
Илья ушел, так и не дождавшись, когда мальчик посмотрит на него.
Утренний двор. Пустынный. Только молодая лохматая собака шуршала в листве. Завидев человека, пес отряхнулся и с настроением бросился к нему. Он подпрыгнул, ткнул носом руку. Но молчаливый человек не хотел играть, и у него не было для него угощения. Он даже не шевелился, просто стоял, как неживой, и глаза его были закрыты. Тогда пес окликнул человека лаем, и тот что-то ответил. Голос его был короткий и хриплый, как рык, а глаза сделались злые. Пес склонил голову и лег рядом.
Небо посветлело. Со стороны главных ворот доносились голоса. На посту охраны кто-то громко кашлял от курева, над головой кашляли вороны.
– Прочь! – снова сказал Руднев.
А пес смотрел на него добрыми, блестящими, как лужи, глазами и словно был рад новому дню. Он, балбес, не знал, как давно тянется это утро. Он, дурак, – счастливый. Руднев опустился и положил руку на мокрую, острую собачью спину. Смена Ильи была окончена, но не окончена работа.
Лестницу украшали детские рисунки: шестикрылая бабочка, медведь, собирающий мухоморы, домик у реки, а в реке, конечно, – пиратский корабль.
Отшагнув от перил, дорогу Рудневу преградила женщина.
– Вы из реанимации?
Немигающие глаза требовали мгновенного ответа.
– Туда нельзя.
– А когда мне прийти?
– У нас там труп, пока нельзя.
Лицо ее странно задергалось. Было похоже, что женщина хочет чихнуть и не может. Он постояла, прикрыв ладонью рот, и тихо завыла.
– Это он умер?
– Кто – он?
– Мальчик! Мальчик! – ее крик покатился по лестнице с грубым керамическим дребезгом. – Мне сказали, он здесь!
– Как его зовут? – спросил Руднев, догадавшись, что она не знает имени.
Женщина заревела. Она плакала нервно, не контролируя брызжущие слезы. Только успевала утирать их и опять заходилась в новом приступе. Илье нужен был ответ или хотя бы подтверждение, что он верно понял, о ком идет речь.
– Я не… не знаю! – выдавила она.
– Мальчик лет четырех? Светленький?
– А-а-а!
– Кто вы ему?
– Это
