же копейки по сравнению с тем, что делается сейчас! – пьяно заворчал Скорина. – Одно дело пользоваться несовершенством правил торговли, другое – грабить все и вся.
Павел Тарасович долго еще высказывал Оболенцеву свои взгляды на новую администрацию, даже тогда, когда гость обживал уютный кирпичный домик, что служил деду не только туалетом, но и подсобкой, где можно было хранить садовый инвентарь.
И когда сам дед поменялся с ним местами, все равно его голос не умолкал.
«Соскучился старик по разговорам задушевным, – подумал Оболенцев, – вот и не может остановиться. Но все по делу говорит, это – не словесный понос, которым отличаются наши горе-руководители».
Ольга встретила их замечанием строгой воспитательницы:
– Руки, надеюсь, вымыли?
– Так точно, доктор! – вытянул руки по швам Скорина.
Но тут же покачнулся, и Оболенцев был вынужден подхватить его под руку, иначе старик грохнулся бы на землю.
– Ну-у! – протянула обеспокоенно Ольга. – Кажется, Павлу Тарасовичу пора в постельку! Кирилл, помогите мне отвести его в дом.
Скорина безмолвно дал увести себя и даже согласился лечь на диван. Когда он услышал, как Ольга стала прощаться с Оболенцевым, объясняя, что ей, пожалуй, надо уже уходить, чтобы домой попасть засветло, старик неожиданно решительно поднялся с дивана и заявил:
– Я пойду тебя провожать!
– Еще чего! – возмутилась Ольга. – А кто вас потом доведет до дома? Не иначе, мне придется, а потом вы опять пойдете меня провожать, и так до бесконечности.
– Павел Тарасович! – успокоил старика Оболенцев. – Я провожу доктора до самого дома. Она будет в полной безопасности.
– Думаешь, это ей нужно? – неожиданно спросил Скорина и молодцевато запел: – Где мои семнадцать лет? На Большом Каретном. Где мой черный пистолет? На Большом Каретном…
Ольга взяла плед и укрыла деда.
– По-моему, вы оба несколько перебрали! – сказала она, внимательно глядя на Оболенцева.
– Я в форме, Оленька! Только если вы не хотите, чтобы я вас проводил, то скажите смело, я не обижусь. Это ваше право, и обижаться глупо.
– Хочу! – твердо сказала Ольга, не заметив двусмысленности слов. – Очень хочу. Проводите меня, пожалуйста!..
Ольга закрыла калитку на внутреннюю щеколду, и они пошли по дороге, серпантином бегущей к шоссе.
На юге ночь опускается мгновенно черным покрывалом. И звезды загораются такие огромные, каких в Москве никогда не увидишь.
Но Оболенцев если и видел звезды, то только в глазах Ольги.
– Как быстро стемнело! – заметил он, пытаясь начать раз говор.
– Вы мне лучше откройте тайну: кто вас познакомил с Павлом Тарасовичем? – напомнила Ольга. – Серьезно, я умею хранить тайны!
Оболенцев подумал несколько секунд и, поскольку тайны в этом не было, сказал:
– Майер!
– A-а, понимаю! – сдавленно произнесла Ольга. – Вы,
