и добротных домов для бедняков можно построить на эти деньги…
– При чём тут бедняки, ваше величество? Монарх должен быть богаче всех, а великолепие дворца должно отражать его могущество.
– По-твоему, могущество дают только горы золота? На войне всё решала сталь.
– Сталь тоже стоит золота.
– Вот потому-то золото и должно идти на сталь, а не на дворцовую роскошь. Зачем всё это надо? Императорской семье достаточно нескольких комнат. Кто будет жить в тех сотнях комнат, о которых ты говоришь?
– Придворные.
– Это что за звери?
– Есть множество придворных должностей. Камергеры, камер-юнкеры и так далее. А у императрицы должен быть свой штат придворных: статс-дамы, фрейлины.
– И чем они все занимаются?
– Ну как… Это и есть императорский двор. Император не может не иметь придворных.
– Повторяю вопрос: чем они занимаются?
– Да… ничем… – трубадур заметно помрачнел. – Интриги плетут.
– Что сие означает?
– Копают друг под друга или под министров. Протаскивают куда им надо нужных людей, топят конкурентов. Одним словом ведут непрерывную войну за близость к монарху, за возможность на него влиять.
– То есть мешают осуществлению правильного порядка государственного управления?
– Да по сути так и есть, ваше величество. Но придворных интриг никому ещё не удалось избежать, это неистребимое зло. При дворе больше решают фавориты, чем монархи. То у французского короля какая-нибудь мадам Помпадур, то у русской императрицы какой-нибудь граф Орлов. Это самые могущественные люди великих монархий.
– Я правильно понимаю, речь идёт о прелюбодействе?
– Да…
– И это всё при дворах христианских монархов?
– Да…
– Но если при дворах монархов правит демонстративный порок, то в каком смысле эти монархи – христианские?
– В смысле деклараций…
– Господи, какая мерзость…Если увидишься с императрицей, не смей рассказывать ей об этом. Боюсь, как бы она не почувствовала отвращение к своему титулу.
– А я ещё хотел рассказать, как принято одеваться при дворах. Или уже не надо? – чуть не плача спросил трубадур.
– Давай уж…
– У одной императрицы, например, было пять тысяч платьев.
– А у моей жены всего три платья, – рассмеялся Дагоберт. – Это точно, если бы появилось четвёртое, я бы узнал. Теперь, конечно, начнётся мирная жизнь, может быть, она и позволит себе иметь пять платьев. Но иметь, скажем, 10 платьев она никогда не захочет. Никто не сможет объяснить ей, зачем это надо. Скажи, может быть, та императрица, у которой было пять тысяч платьев, была сумасшедшей?
– Нет, отнюдь, это была великая правительница. Но, видимо она считала, что первая женщина страны должна иметь самый большой в стране гардероб.
– А
