Пашка. – Бля, рука окоченела…Нашёл! Колодка ослабла.
– Садимся!
– Сейчас, от снега немного очищу!
– Садись, с открытым капотом ещё больше насуропит…
Они запрыгнули в машину и захлопнули двери. Вентилятор охлаждения двигателя натужено загудел и в салоне запахло гарью.
Вырулив с обочины и переваливаясь через языки сугробов, начинающих образовываться на дороге, они продолжили путь. Вскоре друзья миновали второй поворот.
– Ещё немного и развилка, а там до дома рукой подать, – потирал замёрзшую руку Пашка. Сашка молчал, у него сильно замёрзла левая нога, и он поджимал её поближе к печке, чтобы согреться.
– Завтра в клуб пойдём?
– Подожди ты «про завтра», давай до дома доедем.
Неожиданно из снежной пелены, слепя встречным светом, вырос тёмный силуэт большегруза. Державшийся середины дороги Сашка, вцепившись в руль, впритирку прошёл рядом с бортом.
– Откуда этого чёрта вынесло?! Возьми правее! А то они нам зеркала снесут.
– Ага! Пока ты спал, я уже брал правее. Сейчас бы в сугробе ночевали. Он тоже боится с дороги улететь.
– Вроде бы поменьше метёт, прибавь газку.
– Нет, а то развилку проскочим.
– Да я смотрю, – отозвался Пашка, прильнувший к правому окну.
«Всё-таки Степаныч был прав, надо было заночевать. Или пораньше выезжать. Да и машину придётся около двора бросить, какой смысл чистить ворота, всё на ходу заметает, – размышлял Сашка. Он почувствовал, как усталость опустилась пудовой тяжестью на плечи, руки стали непослушными, словно деревянными, – Скорее бы доехать».
– Развилка! – неожиданно крикнул Пашка, и он резко рванул руль вправо.
Машину занесло. Задние колёса юзом заскользили по дороге, поднимая столб снежной пыли, и «Нива», кренясь и заваливаясь набок, свалилась по снежному настилу под обочину. Мотор взревел и, захлебнувшись, заглох.
Тихо. Темно. Кто-то из них застонал.
– Живой?
Тишина.
– Санёк? Ты живой?!
– Да живой я, живой, – застонал Сашка.
Они висели вниз головой на ремнях безопасности. Пашка почувствовал: что-то капало на лицо, но, судя по запаху, не бензин. Он, подобно мухе в паутине, беспомощно затрепыхался, но высвободиться не удалось.
– Санёк, ты не молчи! Руки, ноги целы?
– Нога болит, кажется, сломал. Я её не чувствую.
– Сейчас попробую ремень отстегнуть. Не пойму, заклинило что ли? – Пашка продолжал безуспешно возиться в натянутых ремнях, врезавшихся в шею. Было трудно дышать, а лицо заливала, невесть откуда взявшаяся, вода.
– Тонем что ли? – попытался пошутить он.
– В бардачке поищи нож. Должен быть там, – отозвался Сашка и снова застонал.
Пашка набрал воздух в грудь, насколько это было возможно, и отпустил руку, сдерживающую ленту страховочного
