замялся.
– Тот, кто стал впоследствии нашим врагом
– Ах, это был Паск….
– Да – прервал Жерара архиепископ.
– Как продвигаются наши дела? – тяжелой поступью Эдуард добрался до кресла и сев в него, развернулся к молодому аббату, ожидая ответа. Однако та безмятежность, с которой архиепископ произносил свой вопрос, была напускной. За ней стоял страх услышать то, что могло разбить его мечты, лелеянные им долгие годы.
Аббат молчал, не зная, как преподнести ему новость, которая могла вызвать сильные эмоции. Учитывая сердечные боли, преследовавшие архиепископа в последнее время, это могло его убить.
– Она жива… – выдохнул аббат и стал напряженно ожидать реакции Эдуарда.
Архиепископ вздрогнул и закрыл глаза. Какое-то время он молчал, тяжело дыша. Когда он открыл глаза, Жерар заметил блеснувшие в них слезы.
– Они не оставят ее в покое. Возможно, ее лучше навсегда скрыть от их власти, отправив туда, где ее никогда не смогут найти. Тогда она будет счастлива – каждое слово давалось Эдуарду с огромным трудом, и Жерар понимал причину этой печали.
– Графиня считает, что ей пора открыть правду, и хочет, чтобы она прибыла в поместье. Она имеет право знать и выбрать свой путь.
– Нам с тобой прекрасно известно, что у графини нет выбора. Тем более сейчас, когда на кону… – Эдуард пытался подобрать слова, не решаясь произнести вслух известную им двоим правду.
– Жизнь девочки – закончил свою мысль мужчина.
– Да, вы правы, но они хотят, чтобы она заняла свое место – вздохнул Жерар.
– А как думаешь ты? – неожиданно спросил его архиепископ, прямо глядя ему в глаза
Аббат замешкался.
– Я не имею право решать. Однако если она не займет свое место, начнется война.
– Она уже давно началась – горько заметил Эдуард.
– Да, но война начнется внутри братства, и это нас разрушит.
Жерар задумался, а затем добавил.
– Есть еще кое-что…
Аббат покопался в кармане и извлек оттуда аккуратно сложенную бумажку. Под взглядом архиепископа он развернул ее и стал медленно читать на окситанском языке:
– «Вальтер не дремлет.
Конь сгорит.
Паук отравит.
Змей ужалит!»
Подняв глаза на Эдуарда, Жерар вздрогнул. Архиепископ скорчился, как будто бы от удара, и стал похож на глубокого старика, столь мрачно и безжизненно он выглядел в эту минуту.
– Отдай ее мне! – приказал архиепископ.
Мужчина покорно протянул ему записку и молча отошел к окну, заранее предполагая намерения Эдуарда. Архиепископ взял в руки злополучную записку и подошел к камину.
– Запомни, Жерар, даже под страхом смерти ты не должен говорить о ее местонахождении кому бы то ни было. Даже мне.
Эдуард с яростью бросил клочок бумаги в огонь, как
