казну Харраш и первосвященник Нибиру-Унташ. Стычка с Ассирией неумолимо приближалась, как грозовая туча, а войско только-только вернулось с короткой, но очень кровопролитной войны, где была разорена половина Манны, и было потеряно несколько тысяч солдат. Вот именно сейчас никто воевать не хотел. Кое-как выскочили из ловушки Синаххериба, который должен был добить Персидское царство после вторжения скифов. Нужно было залечить раны, восстановить поголовье коней, привести в порядок оружие и амуницию. Да просто стрел новых наделать, в конце концов. Колчан стрел строил сикль серебра, а это оплата труда ремесленника за десять дней. А что такое колчан стрел? Четверть часа боя, если не сильно спешить. Так что, война – это деньги. Считай, чистым серебром лучники стреляют. Нет, сейчас воевать никак нельзя.
– Надо им с другой стороны хвост подпалить, – задумчиво сказал царь, а присутствующие с благожелательным интересом прислушались к его словам. Повелитель менялся на глазах, превращаясь из прямолинейного рубаки в настоящего правителя, понимающего, что порядочные поступки не всегда целесообразны, и наоборот.
– Есть Табалу, Сирия, Финикия, Иудея и арабы, повелитель, – подсказал сиятельный Харраш.
Присутствующие задумались. Сирия была разорена в прошлой войне, Финикия тоже запугана и обложена данью. Табалу оставалось вассальным царством между Киликией и Ассирией, и в целом, неудобств от своего статуса не испытывало. Арабы были себе на уме, и контактов с ними особых не поддерживали. Незачем, нищие бедуины, что с них возьмешь.
– Иудея, – сказал царь, выразив общее мнение. – Что еще предложим, кроме очередной моей дочери?
– Царь Езекия – ревностный почитатель единого бога Яхве, повелитель, – вставил слово Первосвященник. – Можно это подать так, как будто у нас единый бог, а потому мы союзники. Хотя, честно говоря, бог скотоводов Яхве очень далек от светлого Ахурамазды. Очень жестокий и мстительный божок. Всех других местных богов просто локтями растолкал. Но сыграть на этом можно.
– Иудеи – прожженные хитрецы, – поморщился Харраш. – Они сидят на древнем торговом пути. Иерусалим – важнейший город на «Дороге пряностей» и «Дороге благовоний». Они торгуют столько лет, сколько владеют той землей. Когда пожимаешь руку их купцу, нужно потом пересчитывать пальцы. Я не думаю, что царь Езекия от такой новости расплачется от радости и побежит резать ассирийские гарнизоны. Скорее наоборот, он заподозрит, что мы хотим сунуть его под мечи Царского отряда. Те на него изрядно злы, они потеряли многих при последней осаде Иерусалима.
– Что же ему предложить? – задумался царь.
– Предложим ему оба иудейских царства. Если он соберет земли, которые раньше были едиными и установит там власть бога Яхве, то станет велик, как Шломо. Тот умер всего сто пятьдесят лет назад, и лучшего царя иудеи никогда не имели. Большого ума был мужчина. Думаю, царь согласится, – задумчиво
