style="font-size:15px;"> Отвада поднялся, двор замер. Все ясно, как белый день. А князь только и произнес:
– Виновен!
Вот и все. Прав был Тычок, тысячу раз прав, только не свою погибель чуял, бедолага. А княжий поруб страсть как неуютен, холоден и мрачен. Куда желаннее смерть под мечами дружинных. Положить самому, сколько получится, и рядом лечь. Лишь Тычок добрым словом и попомнит, больше некому.
– Выходит, и в гибели заставы я повинен?
Ворожцы, уже было готовые посохами освятить приговор князя, замерли с поднятыми руками.
– Да.
– И вчера ночью я на честных людей напал, золото отнял?
– Да.
– А правду ли говорят, что двум смертям не бывать, а одной не миновать?
– Да. – Отвада сощурил глаза и пытливо оглядел Безрода.
Князь не понимал, куда гнет Сивый, никто вокруг не понимал, и оттого становилось неспокойно.
– Хоть помру не напрасно, – буркнул Безрод под нос и медленно повернулся к нечестному свидетелю.
Отвада догадался, понял, закричал на весь двор, будто гром громыхнул.
– Стой, безродина! Стоять!
А Сивый и бровью не повел. Подшагнул к четвертому, что онемел от страха, и сделался бел, как некрашеное полотно, холодно улыбнулся и средним пальцем, будто стрелой из лука, пробил ямку под горлом, как раз посреди ключиц.
– Три. – Безрод вырвал палец из раны.
Горлом хлынула кровь, пошла розовыми пузырями, и лжесвидетель повалился наземь, дергаясь, будто припадочный.
– Ошибся ты, князь, в трех смертях я виновен. Лишь один остался, да и тот наказан.
Скол в ужасе завыл, сполз наземь и забился под скамью. Пока с обнаженными мечами набегали разъяренные дружинные, Безрод успел попрощаться с белым светом. И будто наяву углядел червя, что точил душу князя, поддувал огонь злобы. А когда оставалось до Безрода всего ничего, каких-то пару шагов, густой зычный голос объял судное место. Вязкий, тягучий, будто мед. Вои замерли, словно муха в патоке. Оглянулись, расступились.
– Не дело, князь, удумал. – На середину двора вышел Стюжень, мрачный, насупленный. – Кому поверил? Разбойнику, ночному лиходею? Поди, у всех четверых руки по локоть в крови! Овиноватили? Невзлюбили Сивого? На это сказ у меня короток: Не девка, нравиться не обязан! Чего хвосты поджали? Ты, Моряй? Ты, Лякоть? Молчите? Кто человека едва не проворонил? И кто его спас? Ворожба без спросу – то моя печаль, вас не касается! Ох, не дело ты, Отвада, удумал!
Стюженев голосище гремел в полную силу, собаки отбежали подальше, дружинные и те конфузливо сдали назад.
Лишь на мгновение что-то дрогнуло в глазах Отвады, и снова подернулось льдистой синевой.
– Как сказал, так и будет!
– Тогда парня к воям, – буркнул Стюжень. – Не в яму. В дружинную избу.
Молодцы зашипели. Еще чего не хватало! Своих предал, простых убивает, не чинясь! Старик на возмущенный ропот и ухом не повел, будто нет его вовсе.
– Парня к воям! –
