душу из полуслепой бабки не вытряс. Еле утихомирился. И с такой ненавистью взглянул на Безрода, что весь двор изумленно ахнул. Дружинные, дворовые, бояре стояли, разинув рты, и даже дышать забыли. Как же похож стал мокрый, измученный Безрод на Расшибца, посеченного в той злополучной битве! И как сами того не увидели? Глаза проглядели, что ли? Так же приколченожил тогда княжич в стан, так же пузырилась на ветру рубаха, так же не было на нем пояса. Только меча в руке Сивому недостает для полного сходства. Лицом и вовсе один к одному. Те же черты, тот же взгляд. Соратники Расшибца, уцелевшие в той битве, за обереги похватались. Показалось – шагнул княжич на двор прямо из прошлого лета, идет, шатается, вот-вот упадет. Но ничего этого Безрод не заметил. Скрипя зубами, подошел к избе, поднялся на порожек и привалился к дверному косяку. Ничего не видел и не слышал, все злоба заглушила. Нельзя злобу отпускать из сердца, с нею силы тут же уйдут.
– Ну, чего встал? Свет не засти, рвань дерюжная!
Из глубины избы прилетел сапог и ударил в грудь. Не углядел, чей подарок – темно, да к тому же глаза дурнотной мутью заволокло. Опрокинулся навзничь, будто сраженный стрелой. Нынче курица крыльями взмахнет – снесет, будто перышко.
Друг за другом парни выходили на белый свет, брезгливо перешагивая через смертника, ни один руки не подал. Безрод глядел мутным взглядом в небо и кусал губы, пытаясь подняться.
– Наверное, даже до середины не доплыл. – Огромный Тяг сапогом откатил Безрода с дороги.
– Обессилел. Жаль какая! – откатил еще дальше Трескоташа.
– Не-е-е, – почесал затылок Сдюж. – Видать, к берегу прибило. Оно ж не тонет!
Отвада первый грянул хохотом, а там и остальных смех разобрал.
Далеко перевалило за полдень. Теперь, после обеда и отдыха, вои уйдут пробоваться на крепость за городской стеной. Станут друг другу шеи мять да холки чесать. Вернутся затемно. Отлынивать и разлеживаться никак нельзя, враг на носу. Чего не доделал, где ратной науки не добрал – вмиг аукнется. Тяг с изумлением воззрился на собственный сапог. Носок ало пламенел кровью.
– Да он кровит, будто резаная курица!
– Весь двор испоганил! – Трескоташа показал на пятна крови у крыльца, на само крыльцо, на дорожку от ворот до дружинной избы.
– А ну-ка, Извертень, легкой ногой пролети до того берега и обратно. – Долгач, задумчиво глядя на Безрода, отослал быстронога на тот берег. – Да погляди, доплыл или нет!
– Птицей пролечу! – Молодому и сильному второй раз губу переплыть – раз плюнуть.
– А ты, безродина, скидывай рубаху. Если ранен, покажи. – Отвада подошел к самому крыльцу.
Безрод молчал. Он уже поднялся на одно колено и качал головой, глядя исподлобья снизу вверх.
– А не снимешь рубаху, значит, не ранен, – процедил Отвада сквозь зубы.
Безрод холодно улыбнулся. Княжья задумка проступила на лице, будто кровь на белой рубахе. Раз не ранен – так и жалеть нечего, пусть-ка с остальными походит. Завтра, послезавтра
