варианты: около городского льнозавода и в Старофорштадтском лесу. Он предусмотрительно велел подготовить ямы заранее во всех трех местах. Заубе и Табберт руководили первыми акциями, а Мелдерис вернулся обратно в Ригу. Тогда все прошло спокойно, в городе ничего не узнали.
Герберт стал настоящим профессионалом. Мог действовать как машина, без лишних сантиментов. Что-то непоправимо надорвалось в нем еще во время первых «акций». После того как они с Виктором сожгли хоральную синагогу, он жил будто не по-настоящему – словно смотрел кино, где сам был актером.
С Виктором Мелдерис познакомился за пару месяцев до войны.
В пивной на Дзирнаву было тесновато, и он оказался за одним столиком с мужчиной лет тридцати – высоким, широкоплечим, крепким, с хорошим открытым лицом. Герберт невольно почувствовал расположение: на таких, подумал он, заглядываются не только женщины, но и мужчины. Тогда большевики хозяйничали вовсю, и бывший летчик предпочитал молчать даже с хорошими знакомыми. Но с этим человеком Герберт почему-то разговорился. Тем более что собеседник выказал подробное знакомство с его биографией и восхищался его прежними подвигами. Больше всего Мелдериса подкупило то, что Виктор был, судя по всему, доверчив как младенец – выложил ему про себя все в первые же пятнадцать минут. Родился в Балдоне в семье кузнеца, отец – латыш, мать – немка, после войны какое-то время болтался в беспризорниках, потом удалось устроиться батраком на хутор. Пятнадцати лет от роду впервые сел за парту: сначала школа, затем гимназия. Учиться старался превосходно, так как страстно желал вырваться из нищеты. Пошел в армию, дослужился до капрала, демобилизовался, чтобы поступить на юридический в Латвийский университет, а окончив, устроился на работу в полицию.
Мелдерис пил пиво и сочувственно кивал: история тронула его, отозвалась собственными юношескими мечтами о небе, о славе, о достатке.
Виктор был моложе на целых десять лет – может быть, поэтому власть большевиков он вначале принял довольно лояльно. Снова поступил в университет, успешно сдав экзамен по марксизму-ленинизму, и получил диплом юриста советского образца.
Однако к моменту встречи с Гербертом Виктор не просто разочаровался в новом социальном укладе. Он открыто фрондировал:
– Сначала я думал: вот власть, при которой всем будет хорошо. Да, я простой парень. Я верил тому, что коммунисты говорили. И не я один. Я, словно идиот, ждал светлого будущего, а они начали арестовывать!.. Господин Мелдерис, красные метут не разбирая, словно они – метла, а люди – мусор. Недавно схватили адвоката, у которого я работал… А он был славный, честный парень.
Виктор обвел взглядом пивную, нервно сглотнул и наклонился к самому Гербертову уху:
– Я уверен, вы меня понимаете. При Ульманисе вы были национальным героем, кумиром – и заслуженно! А сейчас?! Я заметил, как вы заволновались, когда я вас узнал. Подумайте: если даже вам, герою, приходится прятаться и опасаться, то значит, никто
