сыскал годного жениха, значит, быть свадьбе. А она к милому другу лететь собралась…
Прямо как та лебедушка белая. Ох и запала в душу перышком невесомым!
Себя не помня, прошел Нечай с полверсты и уже на виду селенья наехали на него ратники числом более десяти, главный среди них в бобровой шапке и черном плаще, подбитом волчьим мехом, на груди кольчужный броник тускло поблескивает. Принялся сотник спрашивать о пригожей девице на сером жеребце.
А когда Нечай молчком головой покрутил, мол, знать не знаю, ведать не ведаю про что речь, главный ближе подъехал и кнутовищем небрежно плечо задел.
– В глаза мне смотри, холоп! Узнаю, что лжу молвишь, насмерть запорю.
Взвизгнул кнут, мелькнула перед лицом оскаленная лошадиная морда в дорогой узде… «И животина сегодня надо мной потешается!» Как тут стерпишь? Нечай словно от страха качнулся назад, а потом пригнулся и вполсилы хватил чужого коня кулаком в бок.
«Лучше пусть сразу на копья посадят, чем всю жизнь зваться смердом да лапотником! Только просто не дамся, я с собой еще семерых возьму, а свезет, так и всю дюжину зараз».
Бешено стиснув в мозолистых ладонях оглоблю, Нечай приготовился к первому и последнему смертному бою за свои неполные двадцать зим.
Жутко хрипел опрокинутый конь, дробно сучил поджарыми ногами. А под ним, силясь подняться, глухо стонал лежащий на мерзлой земле обидчик. Бобровая шапка слетела под ноги ратникам, которые копьями ощетинясь, медленно окружали Нечая, зверскими взглядами обещая всякие муки.
Неведомо, как завершилась бы эта свара, но сотник успел оклематься малехо, дыхание перевел и подал знак, что будет говорить.
– Не трожьте его! В час сечи ратной хотел бы я иметь такого молодца у себя за плечом. Пущай имя скажет – кто таков, какого рода, на чьем молоке вскормлен, раз могуч не по виду. Пойдешь в отроки ко мне – платой не обижу. Слово мое верное.
Разгоряченный предвкушением лютого побоища, Нечай только сердито сопел, надежнее упираясь в стылую землю. Мысли белками резвились под растрепанными вихрами.
«Видала бы княжна – похвалила, задержал я охотников, просьбу исполнил. Только к добру ли? Чего красивой девке в темном лесу искать? Не ровен час леший замает или недобрый люд перехватит, пропадет глупая».
Все же пришлось назваться и оглоблю из рук выпустить. Тогда и поведал городецкий сотник, что велено ему сыскать и вернуть в терем княжну Отраду – меньшую дочь, последнюю радость старого князя. Ясную звездочку на небе, белую уточку на тихом пруду.
– Отец ей добра желает, а она по полям да лугам привыкла скакать, золотой узды не признавая. Уж зима на носу, пора бы кобылке в теплое стойло, а то как бы на чужой аркан не нарваться.
У Нечая губы дрогнули и шея сама повернулась в сторону леса. Цепко взгляд молодца проследив, сотник довольно крякнул и махнул рукой.
– По коням, други, вернем нашу соколицу на яхонтовый шесток, послужим князю на славу!
А
