от деда, проверяю лазервер в кобуре и выхожу из дома, так ничего не сказав и не услышав ни слова от отца.
В автомобиле я сильно давлю на клаксон, чтобы все расступились перед законником. Уверен, каждый пожелал мне смерти. По бокам дороги только кривые таунхаусы и острые недоверчивые взгляды. Кто-то поприветствовал меня, а я в ответ кивнул куда-то в пространство, не имея понятия кому. На улицах законников приветствуют только знакомые, или желающие выслужиться доносчики. Некоторые становятся пожизненно информаторами, взамен казни. Обычно живут они потом недолго.
Смартфон вновь вибрирует вызовом, и капитан Малуновец велит ехать по другому адресу ― в Мерингтонию ― и отключается. Выезжаю на эстакаду, прикуриваю сигарету и выдыхаю дым в приоткрытое окно. Морозный воздух холодит лицо, от него слезятся глаза. Таунхаусы давно исчезли позади, но теперь по бокам от меня высотки и жилые муравейники. Серое зимнее небо сливается с серо-черными домами, в пыльных окнах ― пиксели облаков. Сигарета немного снижает подкатывающий Зуд.
Увидев вдалеке пограничный пункт Мерингтонии, я выкидываю сигарету, поправляю волосы в подобие прически, и стараюсь не думать о ломке. Снижаю скорость и на ходу копаюсь в бардачке, вспоминая, где мое удостоверение, а найдя его и положив в нагрудный карман куртки, ломаю голову, куда я положил пистолет. Он краденый, перепроданный множество раз, а потом осевший в ломбарде Клоповника под эстакадой. С приклеенным фальшивым лицом я купил его три месяца назад, когда вновь начал баловаться Радостью.
Пограничный пункт как обычно распух от желающих въехать, но я включаю сирену и нагло требую пропустить. Почти сразу после погранпункта меня встречает яркий плакат с улыбающимся счастливым актером, приветствующим белыми зубами и зацикленной картинкой с раскрывающимися объятиями. Виделись вчера, думаю я.
Чистый район блестит помытыми улицами и глянцевыми домами. Широкий проспект от пограничных ворот разветвляется множеством дорог. Раннее утро, но, кажется, почти все жители вышли на улицы. Кто-то даже машет мне рукой, хотя видно, что моя машина из Клоповника. На мне моя лучшая одежда. Синдром клоповщика: когда едешь в Мерингтонию, одеться лучше, попытаться стать одним из тех, кто за Забором. Неуверенность периферийного жителя.
Каждый мерингтонец кичится своим воспитанием, своим происхождением. Так воспитывали моего отца и так воспитывали меня, когда мы еще жили в Мерингтонии. В детских садах мы надевали визоры, плотно прилегающие к голове, укрывающие от постороннего вмешательства, и смотрели Теленяню. Приятный женский голос в игровой форме воспитывал из нас настоящих мерингтонцев, прививая правила поведения наглядными картинками быта. Потом гипномультиками нас вводили в обязательный дневной сон.
Двигатель вдруг натужно затарахтел, закашлял, сзади что-то хлопнуло, и машина заковыляла дальше. А я начал безудержно зевать, вспоминая
