ли вы с ним знакомы, – пробормотал Филип, совершенно растерявшись. – Он… он…
– Пожалуй, он не de notre monde?[35] – снисходительно предположил граф.
Филип знал, что иностранцы говорят о сословных различиях более открыто, чем англичане, но все равно никак не мог подобрать нужных слов.
– Я не знаю, из какого он мира, – начал он и умолк, осознав курьезный смысл этих слов. – Послушайте, я не представляю, почему мой друг так долго не идет. Может быть, уже сядем? Осторожнее! – воскликнул он, когда граф подошел к стулу. – У него сломана ножка – он вас не выдержит.
Но граф как ни в чем не бывало уселся на стул.
– Вот видите, – произнес он с улыбкой, – он меня выдержал.
Филип смотрел на него в изумлении.
– Вы, наверное, волшебник.
Граф покачал головой.
– Нет, не волшебник, я… я… – он подыскивал слово. – Не могу объяснить по-английски. Ваш друг, который придет… он говорит по-итальянски?
Филип мысленно застонал.
– Я… я, право, не знаю.
Граф качнулся на стуле.
– Не хочу быть любопытным, но он англичанин, ваш друг?
«О боже, – подумал Филип. – Зачем я только затронул эту тему?»
– Сказать по правде, я мало что о нем знаю. Вот это я и пытался вам объяснить. Мы с ним виделись только один раз и пригласили его через третье лицо.
– Как и меня? – спросил граф, улыбаясь.
– Да-да, но обстоятельства были другими. Мы случайно на него наткнулись и подбросили.
– Подбросили? – переспросил граф. – Вы занимались спортом?
– Нет, – сказал Филип с неловким смешком. – Мы подбросили его фигурально – подвезли в гондоле. А вы как прибыли? – спросил он, радуясь возможности сменить тему.
– Меня тоже подбросили, – ответил граф.
– В гондоле?
– Да, в гондоле.
– Какое странное совпадение, – сказал Филип.
– Так что, видите, – улыбнулся граф, – у нас с вашим другом будет кое-что общее.
Они замолчали. Филип ощутил растущую неловкость, которую не мог определить или объяснить. Ему хотелось, чтобы скорее вернулся Дики: он сможет направить беседу в нужное русло. Граф снова заговорил:
– Я рад, что вы сказали мне о вашем друге. Мне всегда нравится знать что-нибудь о человеке прежде, чем я с ним познакомлюсь.
Филип почувствовал, что должен положить конец этому недоразумению.
– Ну, вряд ли вы с ним познакомитесь, – воскликнул он. – Видите ли, я не думаю, что он существует. Это все глупая шутка.
– Шутка? – переспросил граф.
– Да, розыгрыш. У вас, в Италии, не играют в такую игру первого апреля, заставляя людей поверить в какую-нибудь глупость или сделать ее? А тех, кто купился на шутку, мы называем апрельскими дурачками.
– Да, у нас есть такой обычай, – мрачно проговорил граф, – только мы
Нашего круга (
