усмехнулся:
– Да нет, мы с мамкой кладовки разобрать хотим, там еще барахло от старых хозяев осталось, а вы за Ленкой присмотрите, она ползает везде, надо, чтобы в коридор к нам не лезла.
В квартире было три комнаты, узкая кухня и небольшая ванная с уличным окошком, вход в которую вели каменные ступени. Кузьминична оказалась в просторной гостиной в два окна и удивилась тому беспорядку, который здесь царил. Несмотря на наличие огромного шифоньера, новые жильцы до сих пор хранили свои вещи в коробках и баулах, на бортиках детской кроватки сохли мокрые пеленки, пахло сыростью и копотью одновременно. Девочка спала, раскинув руки, тяжело вдыхая прелый воздух, вспотевшая в шерстяном комбинезоне с капюшоном под теплым синтетическим покрывалом.
Посвятившая всю свою жизнь младенцам, женщина ужаснулась, но понимая, что не может посторонним людям указывать, подумала: «Если им так нравится, пусть!» Ребенок спит, а остальное уже не ее дело.
– Может, проветрить? – Спросила в коридор, не ожидая ответа. – А пеленки можно и в ванной повесить, слишком уж сырой воздух возле кроватки.
– Вы что, врач? – крикнула женщина из недр кладовой. – У вас дети-то есть?
– Я всю жизнь в роддоме проработала, – словно извиняясь, ответила Кузьминична. – Разные времена застала: и кутали младенцев и закаливали. Но проветривание – первое дело. У нас же здесь туберкулез не переводится… Вы откуда приехали?
– Пермь. Не знаю, как у нас там с туберкулезом, но работы приличной нет, – хозяйка с сыном, тяжело дыша, тащили к выходу большую коробку со старыми кастрюлями, банками и мешками. – Сейчас порядок наведем, отмоем все и заживем. До сих пор прописаться не можем, пришлось временную регистрацию покупать, чтобы этот оболтус школу не пропускал. Думали, культурная столица, а оказалось, везде Россия.
– А где у вас ведро и тряпки? – Пожилой женщине неловко стало брать деньги за бессмысленное сидение у кроватки спящей девочки. – Я в комнате помою, пока малышка спит.
Кузьминична вымыла оба окна, оставив их слегка приоткрытыми, отнесла мокрые пеленки в ванную и развесила их на старой бельевой веревке. «Постирать бы эту веревку, – подумала. – Но хотя бы так…»
Отмыла люстру, двойные деревянные двери – в районе ручек они были почти черными и протерла дощатый пол. В комнате стало гораздо уютнее. Собралась поменять воду в ведре, оступилась – и черная мыльная вода разлилась по вымытому полу, едва не намочив коробки с пожитками.
Старуха охнула, на шум прибежала хозяйка:
– Чего тут? Смотреть же надо, куда идешь, глаза у тебя на заднице?!!
От резкого крика матери проснулся и заплакал ребенок. Кузьминична выпрямилась и шагнула к детской кроватке, успокоила малышку, потом только смогла ответить. Голос ее от негодования стал по-девичьи звонким:
– Вас благодарности не учили? Уважать старших? Умению прощать? Вы мне во внучки годитесь!
– Да я это… –
