как. И не из бодливых». Игорю ничего не оставалось делать, как остановить «Водовоз» и идти разбирать конфликт.
***
Поломка на трассе – это всегда неприятно. Только что ты двигался по маршруту. Всё было хорошо или не очень, но ты двигался. Цель была всё ближе и ближе. И тут что-то ломается. Досада – вот первое чувство, которое появляется в этот момент. И бесполезно гадать, почему сейчас, а не час назад возле станции техобслуживания или пятью часами ранее у магазина, где запасались водой и провизией. Там и мастера были рядом, и другие дальнобойщики. Всегда можно было получить совет, инструмент и помощь. А сейчас всё сам. Какого ж рожна именно в этот момент? Нет ответа. И дождь льёт как из ведра. Назло, что ли? Точно. Назло. И никаких в том сомнений. Теперь придётся вылезать наружу, ремонтировать двигатель и мокнуть. Причём «мокнуть» – самое неприятное из всех злоключений, обрушивающихся в этот момент. «Ведь вымокну, стопудово вымокну с головы до пят», – думал Шверцев. Можно было, конечно, подождать и до утра. Понадеяться на то, что с утра тучи разойдутся и выглянет согревающее светило. При оном возиться с ремонтом будет легче. Но время. Время, оно уйдёт безвозвратно. Это четвёртое измерение гонит нас вперёд, не давая порой ни роздыху, ни вздоху. Не даёт расслабиться. И приходится штурмовать крепости, сжигать за собой мосты, срываться в омут и носиться по коридорам на вызовы начальства вместо того, чтобы попросить время подождать, сесть и спокойно всё обдумать. Обмыслить ситуацию Игорь, конечно же, попытался. По всему выходило, что надо брать ящик с инструментами и лезть к машинному люку. Именно там бортовой компьютер и определил поломку. Плёвая, пустяковая, но поломка. И дождь. И темнота. Однако если её исправить, то можно успеть к рассвету преодолеть оставшиеся триста пятьдесят километров до города с заправкой и столовой. Он даже успеет вздремнуть перед дальнейшим полётом.
Несколько минут Игорь, сидя в кресле и наблюдая за потоками воды, бегущими по лобовому стеклу, размышлял над тем, брать ему куртку или нет. В такой ливень она вряд ли поможет. Но, может, хоть на время сдержит проникновение ледяной влаги под одежду. Всё же, собравшись с духом, пилот поднялся и направился к выходу. Свет от подпотолочных ламп, зажигаемых поочерёдно датчиками движения, провожал его до самого выходного люка. Наружный аварийный фонарь превратил невидимые нити дождя в яркие прозрачные иглы, пробивающие пространство вокруг транспорта.
Шверцев, осторожно поднимаясь по мокрой лестнице из скоб, прижимал к себе одной рукой ящик с инструментом, боясь уронить. Карабкаться пришлось чуть ли не на самую крышу. Именно возле неё и находился люк с неисправным узлом. Ящик потихоньку стукнул о поверхность «Водовоза», и Игорь, достав инструмент, принялся копаться в открытом механизме. Люк тихонько скрипел под ветром слегка проржавевшими петлями, и капли с небес барабанили по крыше, так же, как и барабанили по всем крышам мира тысячи лет до этого. Цепляясь одной рукой за скобу, а другой копошась отвёрткой в узле, Шверцев чувствовал себя хирургом, работающим в сложных полевых
