тебе мёду привёз. Целую бочку.
И Лиза развела руки в стороны, показывая, каких размеров должна была быть бочка.
– Мёд это хорошо. Спасибо. Я люблю мёд, – отвечал медведь, и пилот готов был поклясться, что на его морде засияла улыбка.
– Он говорит? – изумлённо проговорил дед.
– Да, – отвечал ему Игорь. – Учёные какой-то эксперимент проводили и теперь он говорит. Очень добрый и дружелюбный мишка. Главное, его кормить, и всё будет в порядке.
Фёдор Михайлович уже пришёл в себя и, выбивая трубку, проговорил:
– Вы, молодой человек, в следующий раз всё-таки предупреждайте. – Было видно, что его руки мелко-мелко трясутся и что лишь великим усилием воли этот статный старик сдерживает страх и, может быть, даже гнев оттого, что его не предупредили заранее.
– А почему он здесь?
Игорь вдруг почему-то расстроился, будто осознавание цели медведя в этих краях было ему крайне неприятно. Сложив на груди руки и тяжело вздохнув, пилот ответил:
– Он страж или привратник запретного города.
И более не говоря ничего, направился к грузовому люку выкатывать обещанное лакомство для мишки.
Фёдор Михалыч, придерживая у рта трубку, смотрел ему вслед. «Запретный город». Что-то он об этом слышал, но не помнил что.
***
После непродолжительного обеда с Соней на стоянке, Игорь, как обычно, зашёл проведать свою девочку (та листала какой-то девчачий журнал, валяясь на кровати и слушая радио) и, удостоверившись, что с той всё хорошо, направился в салон управления. Двое из пассажиров уже были там. Собственно, фигура одного из них, одетая в синюю спортивную кофту и такого же цвета спортивные брюки (отчего хозяин этой фигуры ещё больше походил на перекачанный воздушный шар), сразу же бросалась в глаза. А вот Фёдор Михайлович в своём элегантном сером костюме почти сливался со стеклами, за которыми небо было затянуто мутными светло-серыми облаками. Толстяк о чём-то горячо и убеждённо говорил деду. Тот, посасывая во рту свою пустую трубку, неприязненно смотрел на этого вечно недовольного человека. Объёмный пассажир закончил свой пылкий шёпот и поинтересовался своим обычным голосом, как бы ища окончательного решения:
– Ну, так вы согласны?
– Нет, – ответил ему Фёдор Михайлович, вынув трубку изо рта. – Я даже больше скажу: ваше предложение напоминает склочный заговор, а не благородное возмущение. Лично я уверен, что о таких вещах необходимо говорить прямо, а не втягивать толпу посторонних людей подстрекательствами.
– Так, – спокойно сказал «подстрекатель», – хорошо. Это ваше право. Никто никого не заставляет.
И толстяк отвернулся от деда. В тот же самый момент его взгляд встретился со взглядом Игоря. Полный пассажир гордо вскинул голову, так что его щёки затряслись (впрочем, это могло Игорю только показаться), и, слегка повернувшись в сторону Фёдора Михайловича,
