праздник черни.Призрак
Белые ночи за пыльным окном.
Сумерки – время химер.
Будто бы кто-то стучится в мой дом,
Огромный, как Гулливер.
Тихо стучится – и движется прочь,
Чайки уносятся вслед.
Я окунаюсь во влажную ночь.
Взглядом рисую портрет:
Вьется воздушно на фоне Луны
Белый каскад парика.
Это фонтаны – вознесены —
Пенят собой облака.
Тускло мерцает жемчужный камзол,
Кружевом черным расшит.
Это оград неподвижный узор
Вдоль тротуара бежит.
На треуголке – лиловый плюмаж,
Вязь синеватой тесьмы…
Это сирень распускает меланж
В дымном узоре листвы.
Бледные щеки, изогнута бровь,
Кисть в серебристой парче.
В жилах его – благородная кровь,
Сумерки белых ночей.
Это – его вековая земля,
Нам здесь позволено жить.
Пьем забытье из его хрусталя.
Строим свои миражи.
Сновидение
сестре…
Смотри, как больно —
Горят ладони.
В оврагах лунных
Ты прячешь крылья.
Бежишь по струнам —
…Вы были, были…
Луна и горы…
Зовут предгорья…
Залиты кровью
Луга Наварры,
Кричат вороны:
…Элиза Барра…
Бежать по крови —
Не оглянуться!
Забыть при беге
Шамана танцы,
Лицо из снега…
…Вернись, останься…
Упасть в соцветья.
Услышать небо —
Как гром грохочет —
О, где вы? Где вы?
Луга и руны,
Луна и чары…
…Элиза Барра…
…Элиза Барра…
Мэри
В темных лужах асфальтовых прерий
Отражалась большая луна.
Я случайно зашел к милой Мэри,
Чтоб согреться за чаркой вина.
Я печально стоял у порога,
И, закутавшись в клетчатый плед,
Хозяйка смотрела так строго
На следы моих мокрых штиблет.
Я увидел большие ресницы,
Пену кружев на нежной груди…
Мэри тихо спросила: «Не спится?
Слишком теплая ночь… Заходи».
И за мною захлопнулись двери,
И хозяйка, задвинув засов,
Предложила: «Согреемся шерри?»
И пробило 12 часов…
Моя милая, милая Мэри,
Голубой мотылек у огня…
Ты свое слишком сладкое шерри,
Пригубив, пролила на меня.
Я сказал: «Ничего, все нормально…»
Ощутив себя явным лжецом,
Так как Мэри вздыхала печально,
В мокрый галстук уткнувшись лицом.
Под ладонью горячее тело
Трепетало, как будто струна,
А в окно тихой спальни смотрела
И смеялась большая луна.
Мир
